12 января 1824 года, возвратившись с прогулки, Александр почувствовал, что заболел. Два его личных врача – Я. В. Виллие и Д. К. Тарасов – тут же рекомендовали ему уехать в Зимний дворец и лечь в постель.
Оба врача пришли к единому мнению, что Александр заболел горячкой с рожистым воспалением левой ноги. 

Младший современник Виллие и Тарасова, тогда уже задумавший стать врачом, В. И. Даль – впоследствии автор знаменитого «Толкового словаря живого великорусского языка» – определял «горячку, как общее воспаление крови, жар, частое дыхание и бой сердца... Обычно горячкой зовут длительную и опасную лихорадку», замечая, что народная медицина знает более сорока ее разновидностей.
Что же касается «рожистого воспаления», тот же Даль определял болезнь как «воспаление кожи». 

Современная медицина, описывая общие симптомы этого заболевания, отмечает острые воспалительные изменения в коже, лимфатических сосудах и слизистых оболочках. Начало болезни характеризуется внезапным повышением температуры до 41°, ознобом, слабостью, сильной головной болью и рвотой. Все это сопровождается жгучей болью в местах, пораженных воспалением, и порой доводит больного до потери сознания.

 Сличение описания болезни Александра с данными современной медицины свидетельствует о точном и правильном диагнозе, сделанном врачами императора.
Болезнь продолжалась три недели и к концу первой недели стала возбуждать столь серьезные опасения, что было признано целесообразным начать ежедневную публикацию бюллетеней о состоянии здоровья Александра. 

Только 26 января болезнь пошла на убыль, и лишь с 1 февраля Александр смог сидеть в кресле.
7 февраля из Варшавы в Петербург приехал весьма обеспокоенный болезнью брата цесаревич Константин. Доктор Д. К. Тарасов так описал свидание Александра и Константина, произошедшее у него на глазах: «Цесаревич в полной форме своей, вбежав, поспешно упал на колени у дивана и, залившись слезами, целовал государя в губы, глаза и грудь и, наконец, склонясь к ногам императора, лежавшим на диване, стал целовать больную ногу Его Величества.

 Эта сцена столь была трогательна, что и я не мог удержаться от слез, и поспешил выйти из комнаты, оставив обоих августейших братьев во взаимных объятиях и слезах». 

Еще через две недели Александр впервые после болезни выехал в санях на прогулку, а уже на масленой неделе, за семь дней до Великого поста, начал выезжать верхом на развод, затем присутствовал на веселом придворном маскараде, который был во дворце таким же традиционным, как масленичные гулянья у простонародья.

 В эти дни Александр сказал Васильчикову, что дешево отделался от своей болезни. Васильчиков же ответил, что весь город принимает в нем участие. «Те, которые меня любят? – спросил император. – Все, – отвечал Васильчиков. – По крайней мере мне приятно верить этому, – сказал Александр, – но, в сущности, я не был бы недоволен сбросить с себя бремя короны, страшно тяготящей меня».