Зарево над Римом - Спартак - История России

Но ланиста Лентул Батиат, делавший с помощью гладиаторов свои грязные деньги, вовсе не собирался сдаваться. Он хозяин над жизнью и смертью своих рабов и волен поступать с ними, как и с любым другим товаром. Бежавшие гладиаторы пробили брешь в его бюджете, но он заставит их расплатиться сполна за то, что они не пожелали резать друг друга на арене во имя его прибылей. О возможности преследования не забывал и Спартак со своими товарищами. Все они хорошо понимали, что им, вооруженным жалкими кухонными железками, вряд ли удастся противостоять превосходящим силам тяжеловооруженных воинов. Поэтому им следовало как можно быстрее достичь гор, чтобы скрыться от преследователей среди пропастей и непроходимых чащ. Совершенно случайно они наткнулись на несколько повозок, груженных гладиаторским снаряжением. Возницы их были тут же сметены, а груз разграблен. Беглецы все еще не были вооружены достаточным образом, но захваченные мечи, копья и кинжалы увеличили их боевую мощь, которую очень скоро предстояло испытать в деле. Из Капуи, не в последнюю очередь по требованию понесшего моральный и материальный урон предпринимателя Батиата, на охоту за беглецами отправился отряд, составленный из солдат и ополченцев. Надо же было в конце концов преподать урок и бойцам других капуанских гладиаторских школ: никому не следует вбивать себе в голову мысль бунтовать против воли римских господ. Однако преследователи просчитались. Беглецов они, правда, настигли, но наткнулись на ожесточенное сопротивление крайне решительно настроенных гладиаторов. Униженные и отчаявшиеся люди предпочитали пасть в бою за свободу, а не ради развлечения толпы на арене амфитеатра. Вместо того чтобы уничтожить либо пленить кучку гладиаторов и с триумфом возвратиться в Капую, преследователи сами потерпели поражение и позорно бежали. Многие из них остались лежать на поле боя, а их оружием в качестве трофеев воспользовались гладиаторы, отбросив, как отвратительный признак прежнего рабского состояния, захваченные перед тем инструменты гладиаторской резни. Этот первый успех еще сильнее сплотил маленькую группу беглецов, вместе готовую идти навстречу любой судьбе. Победа привела за собой и новых бойцов, в основном рабов, но вместе с ними и свободных — недовольных и авантюристов. Точное их число осталось неизвестным, но наиболее верным представляется предположение, что Спартак и избранные мятежниками в помощники ему кельты Крикс и Эномай располагали вскоре разношерстной толпой примерно в 200 человек. По своей силе этот отряд униженных и оскорбленных к тому времени не превышал обычных размеров разбойничьих шаек, грабивших мирных жителей. Вскоре, однако, выяснилось, что Спартак представляет собой нечто большее, чем заурядный главарь банды. В конце концов благодаря его выдающимся полководческим талантам Рим оказался втянутым в исключительно опасную войну. Но пока об этом никто и не помышлял. Пробавляясь грабежами и даже убийствами в отместку за поруганное человеческое достоинство, они шли по Кампании, легко и решительно пресекая любое сопротивление. В конце концов они обосновались в одном из труднодоступных мест на Везувии и совершали оттуда вылазки, все более отчаянные и дерзкие. Вулкан, на одном из склонов которого они засели, молчал вот уже несколько столетий, и о его чудовищных извержениях было известно, к счастью, лишь по рассказам. Но выжженные пропасти, глубокие трещины в скалах и покрытая пеплом вершина все еще напоминали о тех временах. Голая и словно отделенная от всего остального мира вершина горы круто поднималась над ее склонами, сплошь покрытыми цветущими фруктовыми садами и виноградниками от подножия до середины. В конце концов нужда заставила кампанцев обратиться за помощью к Риму, ибо в данной ситуации быстро покончить с «бандитами» могли лишь настоящие войска. Сообщения о грабежах, словно зараза распространившихся по стране, наполненной огромным количеством рабов, в столице нашли преувеличенными. Поэтому сенат посчитал посылку какого-либо значительного контингента слишком большой честью для банды разбойников. И тем не менее, чтобы подавить возможные беспорядки в зародыше, на юг послали спешно набранную карательную экспедицию в составе 3000 воинов. Относительно имени командира этого отряда античные историки расходятся, очевидно путая людей, участвовавших в этом и последующем походах против повстанцев. Должно быть, первым посланным против Спартака римским военачальником был пропретор Клавдий Глабр. Иногда вместо имени Клавдий встречается другая форма этого же имени — Клодий. Недостаточно вооруженные рабы и гладиаторы опасались вступать в открытый бой с римскими войсками и скрывались от них на склонах Везувия, куда Клавдий и последовал за ними. Однако он не собирался выкуривать беглецов из их последнего убежища, ибо знал, что бой с этими смельчаками, знающими ничтожную цену собственной жизни, попади они в руки римлян, наверняка дорого обойдется его солдатам. Победу над бандой он решил одержать намного более простым способом и даже без кровопролития: Клавдий приказал оцепить Везувий для того, чтобы уморить голодом засевших на нем беглецов. Не будь у Спартака стратегического ума, план римлян, может быть, и удался бы, ибо с того места на вершине, где укрывались восставшие, вниз вела одна-единственная тропа. Если бы окруженные, измученные голодом, вздумали сделать вылазку на равнину, то они воспользовались бы только этой дорогой и неминуемо нарвались бы на мечи римских солдат. Так думал Клавдий, но Спартак был иного мнения. Превосходство римлян, которому он не мог еще противостоять в открытом бою, он победил хитростью. А помогла ему в этом беззаботность пропретора, считавшего разгром врага делом решенным. Спартак не хотел ни умирать с голода, ни предпринимать отчаянную попытку прорвать оцепление по единственному спуску, с тем чтобы закончить жизнь под мечами римских солдат. Он выбрал третий путь, о котором римский военачальник, убаюканный собственной беспечностью и уверенностью в победе, и не догадывался. На горе, занятой рабами и гладиаторами, рос дикий виноград. Они нарезали огрохмное количество виноградных лоз и связали из них длинные веревки и лестницы, а затем спустили их с обрыва вдоль отвесной стены так, что они касались земли. Ими-то они и воспользовались под покровом темноты, спустившись вниз тихо и незаметно один за другим, даже без оружия, которое нечаянным звуком могло бы выдать бегство. И лишь последний спустил все оружие, какое у них было, на веревке, а затем присоединился к своим товарищам. Решительность и военная хитрость помогли Спартаку улизнуть из западни, пойманным в которую его считали римляне. Однако повстанцы не удовлетворились бегством, но незаметно подобрались к вражеским палаткам, охранявшимся лишь несколькими часовыми, ибо Клавдий, уверенный в том, что с вершины ведет всего один спуск, лишь возле него и выставил усиленные посты. Тем более опустошительной была паника, охватившая солдат, в основном неопытных новобранцев, когда повстанцы с ужасающим шумом ворвались в лагерь. Лишь только раскрыв глаза, разбуженные и напуганные шумом боя, эхом отражавшимся от окружающих скал и казавшимся потому еще более страшным, римляне высовывались из палаток. Ужасное пробуждение! Минуту назад их убаюкивала тишина ночи — и вдруг обрушились яростные удары мечей. Страх и неожиданность нападения парализовали их волю. Вместо того чтобы схватить оружие и обороняться, они, не разбирая дороги, бросая убитых и раненых, обратились в бегство. А весь лагерь со съестными припасами, снаряжением и оружием достался победителям. Для такой военной державы, как Рим, потеря эта едва ли была велика, но тем больнее был удар по авторитету армии и ее командования. Как мог военачальник столь беспечно пренебречь элементарными правилами ведения боевых действий, а солдаты позорно и трусливо бежать именно от гладиаторов, людей, на которых римлянин взирал лишь с презрением! С последствиями неудавшейся карательной экспедиции Рим столкнулся очень скоро, причем в таких масштабах, какие никто не мог ожидать. Спартак — имя, до сей поры никому не известное, — был теперь у всех на устах, а слава его вскоре гремела по всей Италии. Не желая поддаваться ненавистным римлянам и умирать ради их удовольствия на арене, Спартак и его товарищи предприняли смелый шаг — они бежали из позорного плена. Они хотели жить на свободе, пусть даже разбойниками в горах, потому что свободными гражданами они стать не могли. Бесправные, они никогда не смогли бы обрести права и, попади они в руки римлян, обязательно кончили бы жизнь на кресте. До сих пор Спартак боролся лишь за выживание, теперь же он становился все более опасным врагом Рима: ибо к нему толпами стекались рабы и обнищавшие крестьяне, и не прошло и месяца, как гладиатор, являвшийся, по словам своих противников, всего лишь главарем жалкой шайки разбойников, оказался во главе нескольких тысяч мужчин, считавших, что пришло время рассчитаться за годы унижений и нищеты. Постепенно и сенат осознал серьезность положения. Разыскивать козлов отпущения, на которых можно было бы возложить вину за позорную промашку, было уже недостаточно. Восстание гладиаторов и рабов у самых стен Рима предстало теперь в совершенно ином свете. Над Великим городом разгоралось зарево новой и очень опасной войны.