Террористические эксцессы сотрясали Россию в годы, предшествовавшие Русско-японской войне. Но гораздо большую опасность для монархии представляла быстро набиравшая силу радикальная партия – Российская социал-демократическая рабочая партия (РСДРП). Она расшатывала устои государства не индивидуальным террором, а планомерной организационной и пропагандистской работой по далеко идущей программе. РСДРП ставила своей целью свержение самодержавия и установление диктатуры, которую вожди и теоретики этой партии называли «диктатурой пролетариата».
К началу Русско-японской войны РСДРП имела довольно заметное влияние среди рабочих центральных и западных губерний России и в крупнейших промышленных городах – Петербурге, Москве, Киеве, Одессе, Варшаве и других. Когда в связи с неудачами в войне недовольство царем и его правительством обострилось, именно эта партия оказалась впереди тех, кто решительнее, громче и нетерпеливее других заявлял о необходимости кардинальных перемен в жизни России.
Сдерживающим началом в рабочем движении были лишь наиболее откровенные оппортунисты правого толка – легальные марксисты, «экономисты» и только что появившиеся на исторической сцене меньшевики, но их было мало, и на положение дел на заводах и фабриках они почти не влияли. Гораздо более эффективным средством борьбы с революцией были так называемые «зубатовские» организации, получившие название по фамилии их основателя – жандармского полковника Сергея Васильевича Зубатова, начальника Московского охранного отделения. 

Эти организации ориентировали рабочих на мирный диалог с предпринимателями и властями, на отказ от забастовок и тем более политических требований. Во главу угла ставилось улучшение экономического положения рабочих: повышение заработной платы, сокращение рабочего дня, улучшение условий труда и т. д. Из-за этого политику «зубатовских» организаций левые радикалы называли «полицейским социализмом». Но для царского правительства даже подобные организации были неприемлемы, ибо временами и их члены оказывались вовлеченными в стачки и забастовки, а значит, подрывали устои государства.
Расшатыванию самодержавия способствовали и меры либерализации режима, предпринятые П. Д. Святополк-Мирским (в 1904–1905 годах – министр внутренних дел). Он добился от Николая II частичной амнистии, ослабил цензуру, разрешил проведение земских съездов. В ноябре 1904 года министр выступил с проектом реформ о включении в Государственный совет выборных представителей от земств и городских дум, вернувшись к тому, чего почти четверть века назад М. Т. Лорис-Меликов добился от Александра II. 12 декабря 1904 года Николай II издал указ, обещавший ряд реформ.
Радикальные элементы в России воспринимали все это как очевидное доказательство слабости самодержавия и усиливали натиск на него на всех фронтах. К этому надо добавить растущее недовольство в обществе бездарными действиями российских командующих в Русско-японской войне, а также тяжелое положение народных масс. Все это способствовало созданию в стране нестабильной, взрывоопасной обстановки. Наиболее угрожающая ситуация сложилась в столице империи – Санкт-Петербурге, где достаточно было одной искры, чтобы пожар революции вспыхнул.
И она была высечена в цехах военного Путиловского завода в конце декабря 1904 года. Там уволили четырех рабочих, состоявших в «зубатовской» организации, называвшейся «Собрание русских фабрично-заводских рабочих Санкт-Петербурга» и возглавляемой кандидатом богословия, священником Петербургской пересыльной тюрьмы Георгием Гапоном. Отец Георгий пытался договориться об их восстановлении на работе с администрацией завода и с чиновниками военных ведомств, ибо завод работал на войну, но его старания не увенчались успехом. Тогда Гапон призвал путиловцев к забастовке протеста, и 3 января огромный завод остановился. На этот раз стачечники говорили уже не только о возвращении на работу своих уволенных товарищей, а предъявили целый набор и экономических и политических требований. К путиловцам присоединились рабочие других петербургских заводов и фабрик. Стачка стала всеобщей.