«Несомненно, – писал Коковцев, – что рабочим никоим образом не может быть предоставлено право устанавливать для самих себя размер заработной платы и решать вопросы о правильности увольнения со службы тех или иных рабочих, ибо в таком случае рабочие сделаются хозяевами предприятий, а владельцы заводов, несущие на себе весь риск производства, лишились бы законного права распоряжаться своим собственным делом».
6 января дело уже дошло до всеобщей забастовки, в которой приняли участие почти все заводы столицы. Правительство, преувеличив реальную опасность, пошло на неадекватные меры. 7 января войска Петербургского гарнизона были распределены по объектам. На 4 электростанции города и 5 газовых заводов были наряжены 7 с половиной армейских и гвардейских рот, на Путиловский завод – два батальона лейб-гвардии, еще две кавалерийских сотни – на другие объекты. К утру 8 января было послано в помощь полиции еще 19 рот, расставленных у телеграфа, на вокзалах, в парках конно-железных дорог, у арсенала и военных заводов. 

в течение дня в город вошли гвардейские кавалерийские полки из Петергофа и Царского Села, а также армейские части Пскова и Ревеля. К утру 9 января на улицах, площадях и мостах Петербурга стояло уже 30 тысяч солдат и офицеров и не менее 10 тысяч полицейских.
8 января Гапон отправил министру внутренних дел Святополк-Мирскому письмо, извещая его, что 9 января в 2 часа дня на Дворцовую площадь явится мирная манифестация рабочих для вручения царю петиции. Текст петиции прилагался к письму, свои чувства и просьбы завтрашние манифестанты изложили в самых миролюбивых и почтительных тонах, назвав свое обращение к царю «Великим прошением».
На рабочих окраинах Петербурга 7–8 января царило необычайное оживление. Один из очевидцев писал: «Вечером у помещений отделов "Собрания русских фабрично-заводских рабочих Санкт-Петербурга” виднелось море человеческих голов. На улице, в отдельных группах, слышались разговоры о войне, о тягостных ее последствиях для народа, о всеобщей забастовке. Иногда какой-либо вопрос, связанный с петицией и обсуждавшийся в зале отделов, выносился на улицу.
Ораторы взбирались на импровизирован ную трибуну, вроде опрокинутой бочки, и говорили толпе.
В некоторых отделах петиция читалась народу из открытого окна собрания, и народ слушал ее благоговейно, как в церкви. Многие, несмотря на мороз, стояли без шапок. Недостаточно понятные места петиции вновь и вновь толковались, каждый отдельный пункт ее вновь и вновь ставился на баллотировку. Толпа выражала свое сочувствие криками и далеко уносящимся гулом голосов. Иногда она повторяла в знак сочувствия последние слова фразы, подхватывая их, как хор подхватывает запевалу».
Петиция была плодом коллективного творчества тысяч рабочих и первый вариант этого документа был составлен еще в марте 1904 года. «Великое прошение» позже названное «Петицией рабочих и жителей Санкт-Петербурга», сыграло выдающуюся роль в истории нашего Отечества, но мало кто видел его полный текст, поэтому автор считает необходимым поместить его здесь целиком, без всякого изъятия.