В 773 г. новоизбранный папа Адриан I открыто порвал с королем Дезидерием под тем предлогом, что лангобарды нарушили свои обязательства. Когда Дезидерий напал на папские города, Адриан – точно так же, как двадцатью годами ранее папа Стефан II, – позвал на помощь франкского короля. Франкская армия в последний раз выступила против лангобардов. Дезидерий, которого, по-видимому, предали приближенные, сдался в 774 г. и признал власть Карла Великого как «короля франков и лангобардов, а также патриция римлян». 

Союз франков и папства, вне всякого сомнения, принес огромные выгоды обеим сторонам, а потому имелись все основания укреплять его. Поскольку успехи Карла на протяжении последней четверти VIII в. только возрастали, клирики при его дворе и в Риме, то есть люди образованные и имевшие некоторое представление об истории, стали поговаривать о возрождении Римской империи на Западе. Возможность воплотить эти мечты в жизнь появилась почти случайно в начале зимы 800 г. 

В то время Карл находился в Риме, чтобы разрешить острый конфликт между папой Львом III и его политическими противниками, которые дурно обошлись с папой и вынудили его покинуть город. Для Карла было принципиально важно восстановить в Риме и собственное влияние, и авторитет папы. Момент представлялся ему исключительно удачным, так как в Константинополе взошла на престол византийская императрица Ирина, низложив в 797 г. собственного сына. О том, что происходило в Риме, мы узнаем из хроники, написанной близко к тем временам. И поскольку титул императора теперь перестал существовать в землях греков, у которых вместо императора правит женщина, то его апостольское святейшество Лев и все святые отцы при нем… и прочий народ решили, что им нужно поименовать императором Карла, короля франков, который владеет Римом, где всегда находилась резиденция цезарей… 

Поэтому они сочли, что Карл, с помощью Божьей и по просьбе христианского народа, должен получить этот титул. Король Карл не отказался удовлетворить их просьбу и со всем смирением, подчиняясь воле Божьей, прошению святых отцов и всего христианского народа, принял титул императора, будучи коронован владыкой папой Львом на Рождество Господа нашего39. Возможно (как утверждал впоследствии Эйнхард), действия папы во время рождественской литургии в 800 г. оказались полной неожиданностью для Карла.

 Столь же по крайней мере вероятно и то, что Карл прекрасно отдавал себе отчет в происходящем и рассчитывал таким образом укрепить свое влияние в Римской церкови. Константинополь, естественно, чувствовал себя оскорбленным, и в течение некоторого времени отношения оставались весьма напряженными, включая военные столкновения из-за контроля над Венецией и землями на среднем Дунае. Для большинства франков новый титул Карла мало что значил. Это был личный титул их короля, который не давал нового статуса его владениям, а эти владения нужно было к тому же разделить между сыновьями по традиционному франкскому обычаю. 

Но после смерти двух сыновей единственным наследником остался третий сын, Людовик (получивший прозвище «Благочестивый»), и Карл в соответствии с римской традицией короновал его со-императором. Лишь со временем было признано, что только папа обладает правом пожаловать императорское достоинство; но действия Льва III в 800 г. послужили, несомненно, самым значительным прецедентом. После Людовика Благочестивого (813–840) императорская корона в течение нескольких поколений принадлежала слабым правителям, но само императорское достоинство уже никогда не исчезало на Западе.

 Хотя на протяжении следующей тысячи лет представления об императорской власти и ее реальные полномочия значительно изменялись, титул императора никогда не был пустым звуком, и европейские владыки никогда не прекращали бороться за него, в том числе и в эпохи крайней слабости императорской власти – в начале X, в XV и XVIII вв. 

Наполеон, человек, который в 1806 г. без колебаний ликвидировал Священную Римскую империю, несколькими годами ранее короновался императорской короной в присутствии папы, сознательно подражая старинной римской традиции.В свете всех этих обстоятельств не удивительно, что Австрийские Габсбурги, лишившись титула римских императоров, так и не нашли другого действенного символа власти, способного сплотить вокруг них многонациональных подданных государства.