«Сейчас даже бесполезно пытаться объяснять людям новых поколений, что крылось тогда за словом „иностранец“. Постоянная пропаганда, направленная на воспитание ненависти ко всему зарубежному, привела к тому, что само это слово вызывало у советского гражданина смешанное чувство страха и восхищения. Ни туристы, ни бизнесмены в страну ещё не приезжали, дипломаты и редкие журналисты просто так на улицах не появлялись. Поэтому, когда мы вдруг увидели на улицах Москвы тысячи иностранцев, с которыми можно было общаться, нас охватило что-то вроде эйфории», — вспоминал известный джазмен и композитор Алексей Козлов в своей книге «Козёл на саксе». И он был не одинок в своём мнении. Нынешней молодёжи трудно себе представить, что чувствовали их бабушки и дедушки во время Фестиваля. Это был шок — культурный, информационный, идеологический. Уже прошёл XX съезд, страна постепенно отходила от «сталинской зимы», но как же сильны были страхи, въевшиеся в души людей за десятилетия тотального террора! Иностранец?! Нет, это что-то опасное, чужое. К ним лучше не подходить, с ними лучше не общаться. А то вдруг… Мало ли что вдруг? Но вот они здесь, рядом, они выходят из поездов и самолётов, к ним можно подойти, с ними можно поговорить. Москва в одночасье оказалась заполненной тысячами людей со всех концов света, всех оттенков кожи, одетых в самые невероятные и невиданные советским человеком виды одежды — японские кимоно, индийские сари, длинные африканские одеяния, латиноамериканские сомбреро и азиатские шапочки и даже (даже!) в шотландские юбки, которые носили гордые сыновья Шотландии. Это было нечто невиданное.
В Москву, в Москву! Скорее в Москву!
Готов руками крутить колёса.
А в мыслях одно — посмотреть наяву
На негров, на девушек из Лаоса…
Первый Всемирный фестиваль молодёжи состоялся в июле — августе 1947 года в Праге. Этот фестиваль, как и последующие, проходил под лозунгом «За мир и дружбу!» (с 1968 года — под лозунгом «За солидарность, мир и дружбу!»). Идея оказалась удачной — под эгидой Всемирной федерации демократической молодёжи и Международного союза студентов было решено проводить подобные мероприятия раз в два года. В основном в фестивалях участвовала молодёжь из социалистических и развивающихся стран, а также члены левых партий и молодёжных организаций из стран Запада. Постепенно ширилась география и росло число участников фестивалей. Если в Прагу в 1947 году приехали 17 тысяч молодых людей из 71 страны, то в V фестивале, проходившем в 1955 году в Варшаве, приняли участие 30 тысяч человек из 111 стран мира. Там же, в Варшаве, было объявлено, что следующий Всемирный фестиваль молодёжи и студентов состоится в Москве. И сразу же в Советском Союзе началась кропотливая подготовка к событию, которое должно было потрясти весь мир.
Идею проведения фестиваля в СССР поддержали не только просоветски настроенные страны и их руководители. Королева Бельгии Елизавета, лидеры Греции, Италии, Финляндии, Франции и некоторых других государств, до того не питавших особых симпатий к Советскому Союзу, высказывались примерно в том духе, что предстоящий фестиваль должен стать отправной точкой в урегулировании взаимоотношений между СССР и остальным миром. Так что в стране Советов просто не могли ударить в грязь лицом. На подготовку фестиваля были затрачены колоссальные силы и средства. Стадион в Лужниках, парк «Дружба» в Химках, гостиничный комплекс «Турист», сотни других объектов появились благодаря фестивалю. В Венгрии были закуплены первые «Икарусы», которые затем возили людей по всему Советскому Союзу. Горьковский автозавод специально к предстоящему мероприятию выпустил новую модель — легендарную «двадцать первую» «Волгу». А самый экзотичный факт, символизировавший грандиозность происходящего события, — это 34 тысячи голубей, которых собрали и выпустили на церемонии открытия.
К фестивалю готовилась вся страна. В регионах перед главным действом в Москве проводились свои фестивали. Говоря спортивным языком, в областях и краях проходили многочисленные «отборочные соревнования», на которых разыгрывалось право поездки на «главный чемпионат». Делегации из регионов, которые должны были участвовать в фестивале, формировались по трём направлениям: спортивное, художественное и политическое. Спортивные и художественные коллективы боролись за право стать лауреатами фестиваля, а политические делегации формировались по указаниям сверху, но обычно в них обязательно входили комсомольцы, студенты и молодые рабочие.
Что же такое фестиваль молодёжи и студентов? Официальная часть подобных мероприятий — встречи делегаций, семинары и конференции, митинги, манифестации, концерты, художественные выступления и спортивные соревнования. Конечно, этого всего было хоть отбавляй. Но не этим прославился VI фестиваль молодёжи и студентов. Потрясающее неформальное общение — вот что запомнилось всем. Да, до самого вечера члены делегаций были заняты на официальных мероприятиях. А поздним вечером и ночью народ собирался в центре Москвы — улица Горького, площадь у Моссовета и Пушкинская площадь, проспект Маркса заполнялись шумной гомонящей толпой отстаивающих в жарких спорах свою точку зрения людей. Споры шли по любому поводу — о литературе и поэзии, писателях и художниках, об одежде и увлечениях, в общем обо всём. Пожалуй, меньше всего, как вспоминали участники этих споров, спорили о политике. Политика и идеологические разногласия ушли на второй план.
Власть пыталась ограничить неконтролируемое общение. Но надо сказать, без особого усердия. Да и сам режим проявлял доселе невиданные, даже по меркам оттепельных 50-х, признаки демократизма. Например, Кремль, ранее днём и ночью охранявшийся как от своих, так и от чужих, был открыт для посетителей, а в Грановитой палате проходили молодёжные балы. Правда, была одна очень тонкая сфера жизни, где советским гражданам (в особенности, гражданкам) было ясно показано: «дозволено многое, но не всё»…
Фестиваль спровоцировал, пожалуй, первую в СССР сексуальную революцию. Атмосфера фестиваля была буквально пропитана духом свободной любви. «События развивались с максимально возможной скоростью, — писал Алексей Козлов в своей книге. — Никаких ухаживаний, никакого ложного кокетства. Только что образовавшиеся парочки удалялись в темноту, в поля, в кусты, точно зная, чем они немедленно займутся. Особенно далеко они не отходили, поэтому пространство вокруг было заполнено довольно плотно, но в темноте это не имело значения. Образ загадочной, стеснительной и целомудренной русской девушки-комсомолки не то чтобы рухнул, а скорее обогатился какой-то новой, неожиданной чертой — безрассудным, отчаянным распутством».
Как только процесс вышел из-под контроля, из комсомольских активистов и дружинников были сформированы отряды «полиции нравов», которые устроили настоящую охоту на влюблённые парочки. Вооружением этих отрядов были фонарики, ножницы и парикмахерские машинки. Иностранцев всегда отпускали, а вот «нравственно неустойчивым» советским девушкам без всяких объяснений и разбирательств выстригали часть волос. Девушке с такой отметиной приходилось бриться наголо и прикрывать свой «позор» платком. А через девять месяцев на свет появились мальчики и девочки, не похожие на мам ни цветом кожи, ни разрезом глаз. Их отцы уже давно уехали к себе на родину и не подозревали, что в далёкой Москве у них есть дети. Дети фестиваля…
В 1985 году в Москве состоялся ещё один фестиваль молодёжи и студентов, 12-й по счёту. В СССР к власти пришёл новый молодой Генеральный секретарь, с высоких трибун была объявлена политика открытости миру. Но этот фестиваль повторением фестиваля 57-го года не стал, хотя советское руководство и пыталось с его помощью сломать сложившийся в мире образ Советского Союза как зловещей «империи зла». Прежде всего, преодолеть сложившиеся стереотипы не смогла сама власть. Фестиваль 1985 года был в чём-то похож на Олимпиаду-80 — из Москвы за «101-й километр» выслали всех нежелательных элементов, город сиял чистотой, без командировочного удостоверения, выдававшегося только в очень редких случаях, в столицу попасть было невозможно. Однако, в отличие от 80-го года, на полках магазинов не было изобилия импортных продуктов, не было того трёхнедельного «продуктового рая», который так поразил москвичей пять лет назад. И уж тем более отсутствовал тот неповторимый дух единения, свободы и открытости, который был главной чертой VI фестиваля. Фестиваль стал обычным комсомольским мероприятием, пусть масштабным и дорогостоящим, но не ставшим народным. В 1957-м всё слилось в единый праздник, праздник открытости и простого человеческого общения. В 1985-м всё было иначе. Москвичи со своими повседневными заботами и проблемами — сами по себе, иностранные гости, хоть и окружённые «опекой и заботой» со стороны многочисленных комсомольских работников, — сами по себе, а фестиваль — сам по себе. Это было грандиозное по размаху мероприятие, но оно так и не стало событием, как это было двадцать восемь лет назад… |
Главная