«Чёрная книга коммунизма» в стране «непуганых идиотов» - СССР - Мировая история

В главе 7 «Мерная поступь железных батальонов пролетариата» я уже сообщал о том, что во Франции книга Верта с 1990 года стала университетским учебником, а с 1992-го она была рекомендована в качестве учебного пособия Комитетом по высшей школе Министерства науки России.
Главным выводом Верта, с которым я тоже уже знакомил читателя, был тот, что якобы нежизнеспособность советской системы — фактической наследницы царской империи — якобы породила больше проблем, чем эта система оказалась в состоянии решить. Вывод Верта был подлым и невежественным одновременно, однако я не намерен здесь анализировать его книгу, а вспомнил об её авторе в связи с тем, что в Париже в 1997 году издательством «Робер Лаффон» была издана толстенная «Чёрная книга коммунизма», среди авторов которой значился и Николя Верт.
Тот самый…
В 2001 году «Чёрная книга коммунизма» была издана уже на русском языке в Москве издательством «Три века истории» тиражом 100 000 (сто тысяч) экземпляров при содействии «Союза правых сил» и, как было сказано на оборотном титуле, предназначалась «для распространения в муниципальных, сельских, школьных и вузовских библиотеках».
«Россиянские» издатели в самом конце книги обратились к её потенциальным читателям в следующих выражениях:
«Издание „ Чёрной книги коммунизма" в России вписывается в общий процесс подведения итогов XX века. Множество людей, участвовавших в создании книги, воспринимали работу над ней как свой вклад в гуманитарное противостояние насилию, одним из воплощений которого стал коммунизм.
Изданная на многих языках мира, эта книга скорби и надежды (? — С. К.) пришла наконец и к нашему читателю. Она воздействует не только на сознание (вот это уж сказано откровенно. — С. К.), но и апеллирует к нашей генетической памяти — памяти нации, в течение 70 лет находившейся под гнётом коммунистического режима. И пусть „зло не ограничено геополитическими рамками", как сказано в этой книге, но мы верим, что общими усилиями оно может быть побеждено».
На задней же стороне обложки было заявлено:
«Коллектив учёных-историков провёл максимально полное изучение преступлений, совершённых под флагом коммунизма во многих странах на разных континентах: места, даты. Факты, палачи и жертвы <…> всего около 95 миллионов жертв…
О трагедии планетарного масштаба — первое справочное издание».
Итак, пять записных антикоммунистов: французы Стефан Куртуа, Николя Верт и Жан-Луи Марголен совместно с поляком Анджеем Пачковским и чехом Карелом Бартошеком, при поддержке ещё пяти антикоммунистов (Реми Коффер, Пьер Ригуло, Паскаль Фонтен, Ив Сантамария и Сильвен Булук) решили обличить глобальный коммунизм. При этом они насчитали 95 миллионов его жертв за всё время существования всех «коммунистических режимов».
Но как быть с тем, что уже в 60-е годы в докладе Римского клуба «Сложное положение человечества», подготовленном группой под руководством Денниса Медоуза и Донеллы Медоуз, говорилось:
«Можно считать, что, вероятно, от 10 до 20 миллионов человек ежегодно умирают из-за прямого или косвенного воздействия плохого питания».
Смысл существования организаций типа Римского клуба заключается не в разоблачении ужасов капитализма, а в попытке трансформировать его в нечто «с человеческим лицом», и поэтому группа Медоуза выражалась аккуратно. А ведь витиеватое выражение «прямое или косвенное воздействие плохого питания» можно было заменить на одно суровое слово — «голод».
Но кто виновен в том, что в мире в 60-е годы и ранее ежегодно умирало от голода не менее десяти миллионов человек, и умирает не меньше по сей день? Собственно, их сейчас умирает даже больше — мы это в своём месте ещё увидим!
Как бы Николя Верт и его подельники ни юлили, ответ здесь на всех языках один: вина за смерть от голода на планете множества людей лежит на тех, кто обобрал этих голодающих во имя собственного благоденствия, то есть — на пресловутом капиталистическом«золотом миллиарде».
Итак, если брать лишь период с 1961 по 2001 год, когда «Чёрная книга коммунизма» была издана на русском языке в Москве — бывшей столице бывшей Страны Добра, в мире от последствий порождённого не коммунизмом, а капитализмом голода умерло — по самым скромным «римским» оценкам — не менее четырёхсот миллионов человек!
А ведь до 1961 года в мире тоже умирало от голода не менее десяти миллионов человек. И они умирали — в намного более значительных количествах, заметим, — и до 1917 года, до Октябрьской революции.
Если мы возьмём период с 1901 по 2001 год, то число жертв капитализма, даже по самым скромным «римским» оценкам, составит не менее миллиарда человек!
Не менее миллиарда!
По максимальным же «римским» оценкам, это число возрастает до двух миллиардов смертей! Уж не знаю, имеет ли смысл приплюсовывать к этим умопомрачительным, не укладывающимся в голове, однако абсолютно достоверным цифрам такую «мелочь», как людские жертвы в Первой мировой войне, к которой «коммунизм» не имел никакого отношения, за исключением того, что он её обличал?!
* * *
ПОЖАЛУЙ, я сообщу читателю и эту «мелочь», позволив себе привести автоцитату из самой первой моей книги «Россия и Германия: стравить!».
Я там писал:
«Краткий итог Первой мировой войны для простых людей выразился в следующих примерных цифрах:
* * *
Погибло военнослужащих — 10 000 000
Пропало без вести
(предположительно погибло) — 3 000 000
Погибло гражданских лиц — 13 000 000
Ранено — 20 000 000
Осталось сирот войны — 9 000 000
Осталось вдов войны — 5 000 000
Беженцы — 10 000 000
* * *
Только убитых и раненых тут насчитывалось сорок шесть миллионов! Прибавим к этому дополнительный дефицит населения из-за снижения рождаемости и увеличения смертности — двадцать миллионов!..
<…>
Так выразились итоги Первой мировой войны по части людей. А как по части финансов?.. Вот запись от первого апреля 1933 года, сделанная Джавахарлалом Неру в его письмах-очерках „Взгляд на всемирную историю". Неру писал их для дочери, юной Индиры Ганди, сидя в разных тюрьмах Индии: „Американцы оценивают общую сумму расходов союзников в 40 999 600 000 — почти в сорок один миллиард фунтов стерлингов, а расходы германских государств — в 15 122 300 000, свыше пятнадцати миллиардов фунтов стерлингов. Общая сумма их составляет свыше пятидесяти миллиардов фунтов!"
<…>
Говоря о войнах, всегда почему-то подсчитывают расходы. Хотя расход для одних — доходдля других!
<…>
Ведь за Первую мировую войну было не только израсходовано пятьдесят миллиардов фунтов, но и полученобыло кем-то примерно столько же…
<…>
Об этих доходах, полученных единицами как проценты с крови и слёз миллионов, тот же Неру написал так: „Мы не можем как следует оценить значение таких цифр — они слишком далеко выходят за пределы нашего повседневного опыта. Они напоминают астрономические цифры, как расстояние от Солнца до звёзд"…»
Неру выразился вполне образно, но был в своём сравнении не совсем прав. Для тех, кто нажился на Первой мировой войне, эти цифры находились всего лишь на расстоянии руки, протянутой к личному сейфу. Впрочем, по сравнению с тем, что загребли этижеруки на Второй мировой войне, доходы от Первой мировой войны выглядели провинциальным состояньицем бывшего слуги д’Артаньяна — Планше по сравнению с богатством суперинтенданта Франции Фуке.
«Так-то так, — может заметить один из „записных" „демократов". — Но как быть с 95 миллионами жертв коммунизма, подсчитанными Николя Вертом и другими? Преступления капитализма не отменяют преступлений коммунизма!»
Что ж, не останавливаясь на подробных разъяснениях «объективности» антикоммунистических «подсчётов», напомню читателю о германском генерале-разведчике Гелене. Он написал о России немало неумной лжи, но если уж Гелен свидетельствует — пусть и невольно — в пользу СССР, его свидетельству верить можно и нужно.
Так вот, Гелен в своих мемуарах подробно описывает, как во время войны возглавлявшийся им 12-й отдел германского Генштаба проводил оценку мобилизационного потенциала СССР, основываясь на данных о численности и составе населения Советского Союза по результатам Всесоюзной переписи 1939 года. Нынешние антикоммунисты уверяют, что эти данные были сфальсифицированы, «чтобы скрыть последствия преступлений режима», в том числе и последствия голода 1933 года. А вот антикоммунист Гелен сообщает, что использование данных переписи 1939 года «давало возможность более или менее точно определить людские ресурсы, имевшиеся в распоряжении советского военного командования».
Нужны комментарии?
* * *
К СОЖАЛЕНИЮ, я не могу и далее уделить «Чёрной» — от слова «чернить» — «книге коммунизма» должного внимания. Но не могу удержаться, чтобы не сказать хотя бы несколько слов о предисловии к русскому её изданию, написанному бывшим членом Политбюро ЦК КПСС, академиком РАН (какой позор для РАН!) Александром Яковлевым.
После того, как факт измены СССР из государственного преступления превратился в государственную заслугу, у этого архиренегата даже не хватило ума подписываться на русский манер! Вместо привычного русскому человеку «А. Н. Яковлев» он стал подписываться так, как будто был англосаксом: «Александр Н. Яковлев». В этой детали проявилась, как я понимаю, вся мелочная ненависть отщепенца с академическим званием не то что ко всему советскому, но и ко всему русскому!
Многостраничное, обширное предисловие Яковлева впору анализировать не историку, а психиатру — так ярко выражена в нём если не клиническая, то политическая шизофрения автора.
Имея в виду коммунистов, он пишет:
«Ещё вчера они — воинствующие безбожники, уничтожающие храмы и расстреливающие священников, сегодня не моргнув глазом перекинулись в радетели религии. Ещё вчера частная собственность была у них воплощением социального зла и смертельным грехопадением, а сегодня они сами с жадностью хватают всё, что плохо лежит. Ещё вчера, будучи у власти, они физически уничтожали всех инакомыслящих…» —
и т. д. и т. п.
О ком это? О самом Яковлеве, о Горбачёве, о Ельцине и ельциноидах? Это ведь они перекинулись в «радетели религии»! Но они вроде бы не расстреливали священников… В СССР, к слову, вообще не расстреливали священников за то, что они были священниками, их если и расстреливали, то как деятельных врагов Советской власти. Но тут уж, как говорится, — извините…
Яковлев «обличает» коммунизм и коммунистов, имея в виду вроде бы эпоху Ленина и Сталина. Но ведь ни тот ни другой и никто из их подлинных единомышленников и соратников — Дзержинский, Киров, Молотов, Каганович, Маленков и прочие никогда не хватали с жадностью «всё, что плохо лежит…».
Это уже «эпоха» Горбачёва — Ельцина.
Так паранойя антикоммунизма переходит в шизофрению, и наоборот. И, как любое сумасшествие, они индуцируют болезненное состояние мозгов у той части народной массы, которая податлива на общественный идиотизм. И по сей день приходится убеждаться в том, что гражданская война в умах моих соотечественников не кончилась.
Почему?
Одна из причин, безусловно, — провокационная и безответственная информационная ситуация. Эфир, печатные издания, заявления и речи официальных лиц наполнены такой безграничной ложью о событиях сто-, девяносто-, восьмидесяти-, семидесяти- и даже тридцатилетней и двадцатилетней давности или такими обширными искажениями этих событий, что можно только удивляться тому, как много людей, и даже вполне молодых, имеют относительно верный взгляд на нашу новейшую историю.
То есть, с одной стороны, всероссийскую (а точнее — всесоюзную) гражданскую войну раздувают — пока в умах и душах — средства массовой дезинформации.
Но с другой стороны, состояние гражданской войны по сей день сохранилось в памяти некоторых престарелых бабушек и дедушек в возрасте за восемьдесят. Они и сегодня вспоминают, как «отец своим горбом горбил, а у нас последнюю корову забрали» и т. д.
А уж от бабушек и дедушек эти истории переходят в память детей, внуков и правнуков. И это — ещё одна причина, по которой Гражданская война в России так и не стала лишь фактом истории и может стать содержанием нашего достаточно близкого будущего — если «дорогие россияне» не возьмутся за ум. Эти «бабушкино-дедушкины» «воспоминания» о «проклятых коммунистах» тоже унавоживают почву для вялотекущей — пока — современной гражданской войны.
Что тут можно и нужно сказать?
* * *
ВОТ записка Сталина членам и кандидатам Политбюро ЦК и членам Президиума ЦКК от 7 марта 1930 года:
«Рассылая записку т. Евдокимова об извращении партийной линии в области колхозного строительства, думаю, что следовало бы обсудить вопрос в целом при составлении порядка дня Политбюро 10 марта».
К этой записке Сталина была приложена совершенно секретная записка начальника Секретно-оперативного управления ОГПУ Евдокимова, часть которой я привожу ниже:
«При общем положительном отношении бедняцко-середняцких масс к мероприятиям Соввласти на селе и активном участии в их проведении, на почве искривлений в отдельных районах отмечается нарастание недовольства бедняцко-середняцких слоев, которое местами выливается в антиколхозные, антипосевные и прочие массовые выступления, провоцируемые кулацко-контрреволюционными элементами.
Материалы, поступающие с мест, приводят многочисленные факты извращений, перегибов со стороны части низового соваппарата и местных бригад при проведении практических мероприятий посевкампаний, коллективизации, раскулачивания.
Фиксируются местами факты исключительно грубого обращения с населением, регистрируется много фактов мародерства и дележки имущества раскулачиваемых… Наиболее грубые формы перегибов отмечаются в Зиновьевском, Херсонском, Полтавским и Уманском округах Украины.
ЗИНОВЬЕВСКИЙ ОКРУГ. Председатель Мало-Помошнянского штаба при сельсовете Кононенко Григорий вызвал середняка и середнячку для сдачи посевматериала. После отказа последних он отвел их в отдельную комнату, где пытался вынудить середняка всунуть свой половой член в рот середнячки.
Член штаба бригады по сбору посевматериала деревни Тимоновка Омельчук Илья в связи с отказом середнячки 40 лет вывезти пшеницу, направил её в другой штаб с препроводительной запиской следующего содержания: „Поведите её в тёмный угол и там изнасилуйте". В селе Ново-Алексеевке бригада приказала 65-летнему старику, отказавшемуся от сдачи посевматериала, раздеться и снять сапоги, затем заставили маршировать по комнате минут 30 и стали бросать из стороны в сторону, пока старик не упал от изнеможения. Вслед за этим на старика положили ящик и всей бригадой сели на него, затем заставили плясать и предложили выпить 40 рюмок вина. К 3-й рюмке подлили скипидару, затем накинули ему ремень на шею и начали подвешивать… На следующий день бригада приказала старику молчать, а то хуже будет. В селе Ново-Алексеевке секретарь ячейки ЛКСМУ Ерохин заставил середняка тащить конец петли, натянутой ему на шею. Середняк задыхался, а секретарь издевался: „На, воду пей!"…»
Да, это — горькая правда времён коллективизации. Но ведь она потому и попала на стол к Сталину, что была не правилом, а, чёрт побери, исключением! В конечном счёте не мерзости определяли и определили суть и процесс коллективизации. Она проводилась не для того, чтобы подобные мерзости в жизни России укреплялись, наоборот — она проводилась в том числеи для того, чтобы подобные мерзости уже в скором будущем стали невозможными.
Главное же — коллективизация была нужна России потому, что без организации крупного товарного производства зерна нельзя было накормить новую, стремительно индустриализующуюся Россию. Без собственной же тяжёлой и современной оборонной промышленности Россия быстро стала бы лёгкой добычей тех или иных сил Мирового Зла — с востока ли, с запада ли, а скорее всего — и с востока и с запада одновременно!
Причём горькая правда об извращениях и перегибах в ходе коллективизации не утаивалась от высшего руководства страны и не оставлялась им без внимания. За те «художества», которые описаны выше, в СССР Сталина никого не поощряли, а напротив — наказывали. И наказывали жёстко — вплоть до уголовной ответственности.
Примеры?
Пожалуйста!
2 марта 1930 года в Пителинском районе Рязанского округа Московской области кулаки и эмиссары белой эмиграции организовали крестьянское выступление. В самом Пителине были убиты местный милиционер Горюнов и агроном, в районе — три председателя колхоза, ряд коммунистов, комсомольцев и рядовых колхозников. Тоже, между прочим, люди, и текла в них кровь, а не водица. Так что «демократам» из общества «Мемориал», проливающим потоки слёз над «жертвами коллективизации», не мешало бы пролить хотя бы несколько слезинок и над этими жертвами.
Выступление было организовано явными врагами Советской власти, но спровоцировано оно было бездарным проведением коллективизации районным начальством — некими Субботиным, Олькиным и другими, при благожелательной поддержке председателя окружного исполкома троцкиста Штродаха.
Двухтысячная толпа кипела, и ситуацию переломило лишь появление со стороны Сасово отряда в триста красноармейцев. Командир отряда приказал дать залп поверх голов, но только после третьего — всё так же поверх — толпа начала разбегаться. Одна из заводил — кулачка «Алёна-богатырь» была застрелена Штродахом в упор.
А с 5 по 11 мая 1930 года в Пителине шёл суд. За превышение власти разные сроки заключения с последующим запрещением занимать руководящие должности получили председатель райисполкома Субботин, его заместитель Олькин, судья Родин, начальник районного административного отдела Юрков, районный уполномоченный по коллективизации Косырев, секретарь райкома партии Васильченко и ещё несколько человек. Штродах был снят, а точку в его деятельности поставил уже 1937 год.
Вот ещё одна забытая примета тех лет — «двадцатипятитысячники»… Об этом интереснейшем явлении в истории Советской Вселенной написано до удивления мало. Сегодня разве что узкие специалисты знакомы, например, с монографией Валерии Михайловны Селунской «Рабочие двадцатипятитысячники», изданной в 1964 году издательством МГУ тиражом 1750 экземпляров. Впрочем, широкие массы читателей могут заглянуть также во 2-е «сталинское» и 3-е «брежневское» издания Большой Советской энциклопедии, где есть соответствующие статьи. В новой же Большой «Россиянской» энциклопедии 2007 года упоминания о «двадцатипятитысячниках», естественно, нет — они не встраиваются в концепцию о «насильственной» коллективизации.
Что ж, зато о «двадцатипятитысячниках» вспомню я…
17 ноября 1929 года Пленум ЦК ВКП(б) принял решение о посылке 25 000 промышленных рабочих на руководящую работу в село. За короткий срок было подано более 70 000 заявлений, из которых к январю 1930 года удовлетворили 27 519. Основную массу будущих организаторов колхозов и машинно-тракторных станций дали союз металлистов — 16 тысяч человек, а географически — Москва и Ленинград. В Москве и области имелось 17 696 добровольцев при развёрстке 6600 человек, в Ленинграде — 12 тысяч при развёрстке 4390 человек.
При этом отбор был жёстким! Так, в Ленинграде заводские комиссии отсеяли 40 % добровольцев, комиссии отдельных профсоюзов — 15–20 %, и областная комиссия — 10 %. Беспощадно отсеивали тех, кто расценивался как политически или морально неустойчивый. Из сохранившихся анкетных данных на 23 409 человек следует, что процент коммунистов среди «двадцатипятитысячников» составил 69,9 %, комсомольцев — 8,6 %, беспартийных — 21 %. Производственный стаж от 5 до 12 лет имели 39 процентов отъезжающих на село, свыше 12 лет — 48 %. Для отобранных устраивались курсы, производственная практика в совхозах на 2–3 месяца и т. п. В целом на село ехала действительно гвардия советского сознательного рабочего класса.
И пришлось этим сознательным пролетариям непросто! Кое-где «двадцатипятитысячников» сразу по приезде убивали. К слову, о кулацком терроре в целом… 19 февраля 1929 года «Сельскохозяйственная газета» сообщала, что если в 1926 году по стране было зарегистрировано (на деле их число было, конечно, большим) 400 кулацких террористических актов, то в 1927 году их было уже 700, а в 1928 году — 1027.
Только в одном Острогожском округе Центральной Чернозёмной области (ЦЧО) в 1928–1929 годах было зарегистрировано 226 случаев убийств кулаками сельских активистов, 234 случая нападений с целью убийства, 762 поджога…
Кулаки умели действовать не только обрезом, но и словом. Они всегда были мастерами манипуляции общественным мнением на селе — об этом писал в своих «Письмах из деревни» ещё профессор-народник Энгельгардт. После ноябрьского Пленума 1929 года кулаки начали распускать слухи, что в деревню едут «новые помещики, желающие хорошо пожить на шее колхозов». На Проскуровщине, на Украине, была выпущена подпольная листовка, где утверждалось, что «в колхозы присылают не рабочих, а помещиков», и т. д.
Но вот как позднее в Вешенском районе на Северном Кавказе вспоминали о двух присланных «помещиках» — питерском слесаре Баюкове и судоремонтнике Плоткине, которые послужили прототипами для шолоховского Семёна Давыдова:
«Прибыл он (Баюков. — С. К.) к нам из Ленинграда, с Путиловского завода, … со своим инструментом в райком приехал. Был из твёрдых, ядрёных коммунистов… Башковит был, в политике — дока. Говорят, в окружкоме, в Миллерово, срезался насчёт политики с секретарём — стёкла со стола летели. А с народом был вежлив, умел достучаться до казачьего сердца».
Плоткин сельского дела не знал, но:
«…когда приехал, через стариков понял. В каждой работе участвовал сам… Тракторист уморится — сам сядет за руль, пашет всю ночь при свете фар… Лезет под трактор, не глядит, что измажется. Увидит, что уморились люди, — давай, говорит, гармошку, я потанцую. Выходит первый, а за ним все вместе».
Рабочим, ставшим колхозными организаторами, противодействовали как кулаки, так и скрытые или открытые троцкисты — «перегибщики». На краевом слёте 25-тысячников Северного Кавказа в феврале 1931 года один из его делегатов говорил:
«Нужно прямо сказать, что до тех пор, пока не был остро поставлен вопрос о выявлении замаскировавшегося кулачества, до тех пор… коллективизация… двигалась медленно, несмотря на то, что часто проводились собрания. Кто-то другой после этих собраний руководил колхозниками. Но как только мы нашли этих (других) — кулаков — дело быстро пошло вперёд».
В Рокшанском районе ЦЧО из колхозов, руководимых «двадцатипятитысячниками», за год было вычищено 85 кулацких хозяйств. Как видим, кое-кого в колхозы не принимали, а выдворяли из них.
А вот что писали в газету «Труд» (№ от 25.07.1930) посланцы Краснохолмской прядильной фабрики, работавшие в Ермашевском районе Рязанской области:
«Нам пришлось вести борьбу на два фронта — с кулаками и с (левыми) загибщиками, объективно помогавшими кулачеству. Кулак кричал во всю глотку: отберут у вас кур, поросят и молоко у детей, а головотяп помогал кулачеству, обобществляя всё и вся… Мы заявляли в райкоме решительный протест против таких безобразий, против огульного раскулачивания, наконец, против насаждения коммун, так как район не подготовлен к этому. В результате всеобщее обобществление было приостановлено…»
25-тысячники считались прямыми посланцами рабочего класса и партии, и с ними приходилось считаться, а нажать на разного рода штродахов и головотяпов они умели. Обращаясь, если не выходило на месте, прямо в ЦК! Скажем, выступает представитель местного колхоз-союза и требует от собравшихся поголовного вступления в колхоз. Но встаёт 25-тысячник Дмитриев и заявляет:
«Я, как представитель рабочего класса, категорически заявляю, что всякое насилие для колхоза гибельно, несправедливо и потому не должно применяться».
И уж тут приходилось отступать и скрытым врагам, и открытым дуракам, и горе-«работничкам». Против жителя новой Советской Вселенной, чувствующего у себя за спиной и братьев по классу, и всю огромную новую страну и готового стоять до победного конца, не попрёшь!
Рабочий-краснопутиловец, посланный в Балашовский округ на Нижней Волге, писал на родной завод:
«…там, где создавали колхоз администрированием, он сразу же разваливался, напротив, тот, который я создал с местными ребятами-партизанами, оказался крепким, выходов из него не было…»
В артель «Батрак» Кяхтинского аймака Бурят-Монгольской АССР председателем был направлен рабочий с ленинградской обувной фабрики «Скороход» Дмитрий Григорьевич Бойцов. Работал он так, что даже после статьи Сталина «Головокружение от успехов», осудившей перегибы и погоню за процентом коллективизации, из артели Бойцова выходов не было — напротив, вступило ещё три хозяйства. А саму артель колхозники пожелали переименовать в артель «Скороход»!
Вот что было нормой! Кто-то не выдерживал, кто-то не оправдывал доверия и возвращался в город, но не менее двух десятков тысяч стойких в убеждённости в своей правоте, в праве и силе советских граждан с крепкой рабочей и политической закалкой стали мощным фактором подлинной, то есть — умной и созидательной коллективизации.
Процесс коллективизации, между прочим, был растянут в разных регионах СССР на период в три и более года, но так или иначе надо было быстро сломать упрямую «единоличность» середняка и классовое сопротивление кулака.
А бывшие «единоличные» коровы?
Что ж, их действительно «забирали»… Но куда — на стол Сталину с Молотовым, Кагановичем и Будённым или хотя бы — секретарю обкома партии? Нет ведь! Корову отводили на колхозный двор. И в сёлах, где бывшие хозяева коров, а теперь колхозники ухаживали за ними так же любовно, как и раньше, при единоличном владении, коровы по-прежнему давали молоко.
В том числе — для тех же крестьян.
И давали его больше. На этот счёт есть достоверная статистика!
Другое дело, что поголовье скота за первые годы после коллективизации катастрофически упало, потому что десятки миллионов голов скота были зарезаны в одночасье, то есть фактически загублены.
Самими крестьянами!
Но и это Советской властью не скрывалось. Так, по данным массового календаря-справочника на 1941 год, в 1929 году — накануне «великого перелома» — в СССР имелось 34,6 миллиона лошадей, крупного рогатого скота — 67,1 миллиона голов, свиней — 20,4 миллиона голов и 147 миллионов овец и коз.
А в 1932 году осталось всего 19,7 миллиона лошадей. Овец с козами стало меньше на две трети — 52,0 миллиона, свиней наполовину — 11,6 миллиона, коров на треть — 40,7 миллиона. Но резал-то их не Сталин, не члены Политбюро ЦК ВКП(б) и даже не троцкист Штродах. Резал мужик, сбитый с толку кулацкой пропагандой и собственным куцым инстинктом, въевшимся за века темноты, — мол, «не съем, так надкушу».
В этом середняцком избиении скота — тоже ведь одна из причин голода 1933 года!
При всём при том уже в конце тридцатых годов личное стадо колхозников превышало колхозное, и росло оно намного быстрее, чем в «доколхозные» годы, что и понятно — заготовка кормов теперь шла лучше, да и самого корма было больше. Намного быстрее, чем раньше, росло и общее поголовье скота в СССР, Так, количество «единоличных» свиней с 1923 по 1929 год увеличилось на девять миллионов, а с 1932 «колхозного» года по 1938 «колхозный» год — на пятнадцать миллионов и достигло к 1938 году числа 30,6 миллиона.
Это ведь не мнение, это — факт!
Уже в июне 1934 года Пленум ЦК ВКП(б) постановил «в кратчайший срок ликвидировать бескоровность колхозников». А VII съезд Советов СССР в феврале 1935 года решил повести дело так, чтобы «к концу второй пятилетки не осталось ни одного колхозника, который не имел бы в личном пользовании коровы и мелкого скота».
Вот как было на деле!
И ещё одно… В том же 1930 году, когда в сельских районах СССР нередко разыгрывались дикие сцены типа тех, которые были описаны в записке Евдокимова, в России крепла совсем иная жизнь. И крепла в массах. Скажем, в том же 1930 году временно отстранённый от серьёзной лётной работы Валерий Чкалов катал над Ленинградом всех желающих полетать на пассажирском «Юнкерсе-13» Осоавиахима (Общества содействия авиации и химической обороне, предшественника ДОСААФ). И в его «извозчичий» аппарат со смехом, чуть боясь, усаживались празднично одетые люди — отнюдь не богачи, не «бонзы», а простые советские граждане.
Вокруг были солнце и небо… Но под тем же небом проходила тогда и другая жизнь страны — тёмная, прибитая к земле и порождённая темнотой, доставшейся от царизма. Плюс — провокации кулаков, которые давно овладели умением провоцировать деревню и манипулировать ею.
В результате дров тогда было наломано много — и дураками, и мерзавцами, и врагами. Но по сей день потомки тогдашней тёмной и недалёкой части народной массы (а нередко — потомки тогдашних провокаторов и врагов) винят в эксцессах коллективизации Советскую власть, а не царский режим. А ведь не большевики, сразу же принявшиеся за культурное строительство, а цари веками держали народ в дикости и наполняли его жизнь «свинцовыми мерзостями».
Впрочем, если бы недалёкую «убеждённость» нынешних потомков с дальним прицелом не поддерживали «россиянские» средства массовой дезинформации, вряд ли эта глупая якобы «убеждённость» имела сегодня место так широко, повсеместно и прочно.
* * *
СКОРЛУПА беззакония всегда плавает в океане глупости. Но ведь кто-то и наполняет этот океан потоками грязной лжи?
В 30-е годы XX века уже смертельно больной писатель Илья Ильф пожаловался однажды в своей записной книжке, как тяжело и скучно жить «в стране непуганых идиотов»!
Какое точное определение для всего тёмного, отжившего и себялюбивого в юной Стране Добра. С одной стороны она — «кипучая, могучая», с другой — «непуганые идиоты», не желающие жить как люди даже тогда, когда уже можно было бы и понять — чего желают России коммунисты…
4 февраля 1943 года актриса Мария Барабанова написала письмо Сталину:
«Дорогой Иосиф Виссарионович!
Решилась отнять у Вас в такие дни кусочек дорогого времени только потому, что недавно закончила сниматься в картине „Принц и нищий", на создание которой отдала два года жизни.
Многие мне говорят, что в дни Отечественной войны не стоило работать над такой нейтральной темой.
Я и сама мечтаю о другом — об образе маленького героя Отечественной войны. Но и сделанная работа (я исполняю обе роли) мне кажется ненапрасной.
Если мне удастся с экрана заставить Вас хотя бы раз улыбнуться, я буду знать, что права. Поэтому прошу Вас в немногие минуты отдыха посмотреть мою картину. Очень, очень прошу об этом(выделенный текст подчёркнут красным карандашом. — С. К.)…
Надеюсь, что письмо это дойдёт до Вас, и не теряю надежды увидеть Вас хотя бы с экрана.
Преданная Вам
Мария Барабанова».
В тот же день письмо поступило в особый сектор ЦК, то есть к секретарю Сталина Поскрёбышеву. И, судя по всему, Сталин его прочёл, потому что на письме есть подчёркивания красным карандашом, что на документе, адресованном Сталину, вряд ли кто-то стал бы делать, кроме самого адресата.
Экранизация романа Марка Твена была предпринята в 1942 году на киностудии «Союздетфильм» в Сталинабаде.
Немецкие танковые дивизии выходили в излучину Дона, рвались по выжженной летним солнцем степи к Сталинграду, штурмовали его, а гвардейцы-десантники генералов Родимцева и Жолудева стояли насмерть и гибли… Затем советские войска во второй половине ноября 1942 года начали контрнаступление, замкнули кольцо блокады Паулюса, взяли Паулюса в плен… А в далёком тыловом Сталинабаде на киноплёнке воплощалась в действие история Тома Кенти и принца Эдуарда…
Могло ли быть такое при якобы преступном режиме, о котором разглагольствуют нынешним «непуганым идиотам» нынешние антикоммунисты, так же как они это проделывали для прошлых «непуганых идиотов» на протяжении уже почти века?
В 1990 году некое «Товарищество русских художников» при содействии МПК «Вече» переиздало в Москве тонкую брошюрку монархиста Бориса Бразоля «Царствование императора Николая II в цифрах и фактах. Ответ клеветникам, расчленителям и русофобам».
Увы, сама эта брошюра была заполнена клеветой, начиная с того, что только в СССР Бразоль насчитал 60 миллионов «жертв коммунистической тирании». В тонкой книжице набралось очень много лжи — Бразоль то и дело выдавал желаемое за действительное. Так, по его словам, в Российской империи начальное образование с 1908 года было обязательным, хотя даже к 1913 году закон о всеобщем обучении издан не был, имелся лишь его проект — действительно 1908 года. Бюджетные расходы на народное образование, по Бразолю, составляли к 1913 году 160 миллионов рублей, и эта цифра была близка к действительной — Россия настолько отстала от ведущих капиталистических стран, что отсутствие минимально образованной народной массы грозило экономическим коллапсом, и старая Россия резко повышала государственные расходы на образование — с 34 миллионов рублей в 1900 году до 143 миллионов в 1913 году. Но за тот же период расходы на содержание полицейско-административного аппарата возросли со 151 миллиона рублей в год до 295 миллионов. При этом даже в 1913 году на нужды просвещения царские власти тратили на одного жителя в 2–3 раза меньше, чем в Германии, Англии, Бельгии и т. д. На образование крестьян во многих губерниях приходилось по 16–50 копеек на душу в год.
Для сравнения сообщу, что, по росписи государственного бюджета на 1913 год, последний царь России Николай II получал 16 миллионов на нужды Министерства Императорского двора, да ещё 4 миллиона 286 тысяч 895 рублей имел «на известное его императорскому величеству употребление».
Не знаю, насколько верили в россказни Бразоля образца 1958 года «русские художники» и МПК «Вече», издавшие их ещё в СССР в 1990 году тиражом 100 тысяч экземпляров. Вряд ли они думали, что изданием брошюры Бразоля сыграют на руку как раз расчленителям России и русофобам.
Но ведь сыграли!
Однажды немецкий писатель Томас Манн назвал антикоммунизм величайшей глупостью XX века. Сегодня можно сказать, что антикоммунизм и антисоветизм — это величайшая подлость XXI века.
Если не величайшее его преступление.