СТРАНА Добра в одночасье отказалась сама от себя. Это — факт. Но в чём причина того, что он стал возможным? Ильф и Петров в «Одноэтажной Америке» писали, что наши стахановцы перекрывают американские нормы, наши инженеры часто не уступают американским, о чём говорят сами американцы, а вот «многие наши деловые люди и хозяйственники значительно ещё отстали от американских деловых людей в точности и аккуратности работы»… Итак, хотя Россия, по оценке Сталина, и отстала от передовых стран на век, это отставание наши технические специалисты быстро ликвидировали и даже в чём-то, как видим, уже к концу 30-х годов вырывались вперёд. Немец Юнкерс, попав на советский авиационный завод, признался, что даже ему тут есть чему поучиться, хотя завод был недавно построен при содействии того же Юнкерса. А насколько досоциалистическая Россия отстала от передовых стран по уровню и качеству управления? И насколько отставала от них Россия, занятая социалистическим строительством? Писатели Ильф и Петров с их острым глазом и острым пером точно уловили, что это отставание было более значительным, чем отставание в технике, но насколькооно было более значительным? Логично предположить, что если в технике мы отстали на век, то в уровне управления — более чем на век! Увы, до 1917 года мы отставали здесь от других не менее, чем на два века! И это отставание Стране Добра ликвидировать было намного сложнее — человеческое общество не тракторный завод, а человеческая психология — не технологический процесс, регламентированный точной технологической картой. Вот цитата: «…Я вам откровенно скажу, что во всех деяниях правления больше формы, нежели дела… Есть два образа производить дела: один, где всё возможное обращается в пользу и придумываются разные способы к исправлению недостатков; <…> другой, где метода (то есть шаблон. — С. К.) наблюдается больше пользы — она везде бременит и усердию ставит препоны…» Это строки из письма светлейшего князя Потёмкина-Таврического, относящегося к октябрю 1788 года. И в то же время это чуть ли не дословное предвосхищение знаменитой формулы советского ракетчика Сергея Павловича Королёва: «Тот, кто хочет делать дело, найдёт способ, а кто не хочет — причину». Увы, даже в СССР Сталина всегда было немало как тех, кто искал и находил способ сделать дело, так и тех, кто искал и находил причины его не делать или имитировать. Пока новое боролось со старым открыто, ожесточённо, смертельно, мастерам осуществлять лишь общее вмешательство в дела подчинённых не могло быть в руководящих креслах уютно. В революцию и Гражданскую войну за партбилет могли повесить, в тридцатые годы — подстрелить из обреза… Во время войны руководителям-шкурникам тоже было несладко, хотя и тогда, и раньше они в природе, увы, существовали. Непросто было им существовать и в период восстановления народного хозяйства после войны. И вот к началу 50-х годов положение СССР стало наконец достаточно прочным. А к концу 50-х годов — тем более. Экономика динамично развивалась, народ работал с энтузиазмом, Вооружённые Силы были могучими и уже ракетно-ядерными. Теперь быть руководителем в СССР стало занятием Не только почётным и ответственным, но и материально выгодным, а при этом — безопасным во всех отношениях. Царских жандармов нет, белогвардейской контрразведки нет, нет Махно и кулаков, нет опасности попасть в руки имперской СД… Да и той жёсткой ответственности, которую устанавливала ранее сама логика борьбы, уже не было. Собственно, и борьбы-то — внутри страны — со всеми её опасностями теперь не было. Социализм уже не боролся за себя, а развивался и всё более богател. А вместе с ним рос и соблазн жирного куска у тех, кто попадал в руководящие кресла. При этом кому-то и в голову не приходило, что это кресло не только накладывало на сидящего в нём обязанности, но и давало определённые возможности для обеспечения правдами и неправдами личного благосостояния. А кому-то это не только приходило в голову, но и становилось руководством к действию. * * * В СВОЕЙ книге «Берия — лучший менеджер XX века» я уже писал об этом и здесь позволю себе кое в чём повториться, сказав следующее… Примерно к началу 50-х годов у страны наметилось два принципиально разных пути. Один путь вёл к неизбежной деградации страны, второй — к не менее неизбежному её расцвету. Символом одного был Функционер — недалёкий, невежественный, амбициозный, не только не способный, но и не стремящийся оптимизировать общественное бытие страны, лично ленивый и некомпетентный и поэтому порождающий лень и некомпетентность как рядом с собой, так и на более низких уровнях власти. Символом другого был Управленец — дальновидный, образованный, энергичный, уважающий тех, кто уважения достоин, по самой сути натуры стремящийся сделать жизнь общества лучше. Управленец, любящий и умеющий работать, компетентный и поэтому всемерно поощряющий и приближающий к себе хороших, компетентных работников. Функционер не знал дела, но имел наглость учить всех, не учась ничему, ибо считал, что он всё заранее знает и так, потому что он — секретарь ЦК и член Политбюро. Или — хотя бы — председатель райисполкома… Управленец, если чего-то не знал и сталкивался с новым для себя делом, учился, разбирался в новых для себя вещах и потом мог принимать осмысленные решения. Функционер в перспективе отдавал СССР в руки таких же функционеров, как он, только рангом пониже. И они были способны на одно — довести страну «до ручки». Управленец в перспективе давал в СССР все права профессионалам, специалистам управления, науки, производства, образования и культуры, которые непременно довели бы страну до подлинного, непоколебимого ничем и никем величия. Функционер в перспективе низводил массы до уровня быдла — не рассуждающего, приученного к примитивному полурастительному существованию. Управленец в перспективе обеспечивал массам всестороннее развитие, позволяющее каждому желающему раскрыть все свои способности и жить весело, умно и долго. Функционер любил себя в Державе, а не Державу в себе, потому что великой Державе, принадлежащей народу, он был просто не нужен. Управленец не мог не любить Державу в себе и жил для Державы уже потому, что лишь в великой Державе он мог реализоваться наиболее полно как личность. Логическим итогом «деятельности» Функционера становилась гибель Советского Союза и последующая деградация всего человечества. Логическим итогом деятельности Управленца становился такой Советский Союз, который мог по праву не только сильного, но и справедливого встать во главе всех здоровых сил планеты. Кроме того, с системной точки зрения реальному социализму для подтверждения его состоятельности не хватало развитых обратных связей между властью и массой на базе принципа удаления от руководства людей, к нему неспособных или утративших такую способность. По мере развития социализма руководящий авангард общества должен был перемещаться туда, где ему в разумном обществе и положено быть: в экономические и культурно-просветительные структуры. Причём Советская Вселенная могла бы далее развиваться и жить даже без ярко выраженного лидера, потому что её населяли бы сотни миллионов развитых граждан, которые образовывали свободную и могучую ассоциацию свободных индивидуумов. Ведь человек обретает подлинную свободу лишь в свободном коллективе друзей и единомышленников. И такой коллектив непобедим! Увы, на деле мы получили вакханалию вначале нарастающей управленческой некомпетентности Хрущёва и Брежнева, а затем — вакханалию тотального политиканства Горбачёва, Ельцина и его последышей — ельциноидов. Сталинская эпоха заложила в России фантастическую по своему творческому потенциалу цивилизационную базу. Культурный, образовательный, научно-технический, экономический и духовный итог её был таков, что, отталкиваясь от него, можно было обеспечить невиданный расцвет Советской Вселенной! В стране сформировался мощный многомиллионный человеческий пласт — деятельный, прекрасно профессионально образованный, соединяющий в себе опыт зрелых поколений с устремлениями и энергией молодых, в немалой мере — альтруистичный, готовый жить во имя скорейшего решения грандиозных и захватывающе интересных профессиональных и общественных задач. Лидером этих слоев общества становились учёные и специалисты передовых оборонных отраслей — ракетно-космической, авиационной, ядерной, электронной, судостроительной… Но так же увлечённо, профессионально — на уровне не ниже мирового — были готовы мыслить и созидать не только они, но и металлурги, архитекторы, селекционеры, станко- и танкостроители, железнодорожники, животноводы и агрономы, строители и энергетики, биологи и геологи, педагоги и художники, спортсмены и озеленители… В ударе могли быть и «физики», и «лирики»! Дело было за верным руководством и верным курсом — политическим, нравственным, экономическим. Однако если сталинский период нашей истории создал базу для расцвета, то хрущевско-брежневский период при всех его видимых и несомненных достижениях во всех сферах жизни общества создал базу для быстрой и тотальной деградации Державы и создавшего её народа. Горбачёв совместно с предавшей Родину элитой положил Державу на плаху. Ельцин и предавшая Родину элита расчленили её. А последыши одного и другого усердно поливают её расчленённый труп мёртвой водой, но ни за что не отважатся брызнуть на него живой водой нового воссоединения и коллективизма. Скажем, сегодня даже в Латвии многие её жители были бы не прочь воссоединиться с Россией, но разве могут допустить до нового единения президент Медведев, премьер Путин и весь «россиянский» политический и руководящий бомонд? * * * ВСЁ ЭТО сегодня должно быть очевидно для любого мыслящего гражданина бывшей Страны Добра. Но почему же предала эту страну её же элита? Во-первых, сказалось то, о чём говорили Потёмкин и Королёв, да и разве только они одни — об этом же век за веком твердили Иван Грозный, Пётр Великий, Ленин, Сталин, да и вообще каждый болеющий за Россию и служащий ей человек! Ленин в письме Цюрупе писал: «…Все у нас потонули в паршивом бюрократизме „ведомств"… Большой авторитет, твёрдая рука нужны для повседневной борьбы с этим. Ведомства — г…, декреты — г… Искать людей, проверять работу — в этом всё…» Сталин сильно почистил эти расейско-советские «Авгиевы конюшни», постоянно заваливаемые «управленческим» «навозом». Но вот не дочистил — производители этого «навоза» исхитрились убрать его самого. Не успел Сталин ввести в практику Советской Вселенной и эффективные, работающие обратные связи. А хотел и намеревался это сделать! Впрочем, дело — не только в собственном расейском «навозе»… Да, в теле Русского Добра веками жили бациллы Зла отечественного происхождения, однако, кроме этих доморощенных бацилл, отравлявших ещё Русскую Вселенную, в тело Советского Добра были умело внесены также внешние бациллы. Внесены, как я это называю, «майорами Гарвардского проекта». Под «Гарвардским проектом» я подразумеваю не некую «Особую папку» с руководящими документами, а весь комплекс мечтаний, идей, замыслов, планов, проектов и действий сил Мирового Зла, которые имеют своей целью и задачей уничтожение Советской Вселенной, а значит, и России как единственно возможного центра этой Вселенной. «Гарвардским» же он назван потому, что именно в Гарвардском университете США вскоре после «горячей войны» был начат первый крупный проект «холодной войны» против СССР — эксперты Гарварда опрашивали бывших советских граждан из числа «перемещённых лиц», пытаясь понять — в чём секрет успехов Страны Добра и нет ли у неё каких скрытых слабостей. Позднее о «Гарвардском проекте», но уже как о чём-то полумифическом и собирательном, писал известный перебежчик Григорий Климов, бывший майор Советской Армии. «Гарвардский проект» психологической и любой иной — кроме, пока что, «горячей» — войны против СССР играет в современном мире роль «княгини Марьи Алексевны» из «Горя от ума». О той все говорят, но на сцене она так ни разу и не появляется. Впрочем, о «Гарварде» и говорят-то далеко не все, и многим, очень многим в «Россиянии» и за её пределами хотелось бы представить его фантомом, плодом воспалённого воображения. По сей день нередко можно услышать: «А документыесть?» Ну что тут сказать! План «Барбаросса» никто в СССР во время войны не видел, но были ли у кого-то основания усомниться в его существовании? Ведь последствия его реализации были у всех на виду! Последствия «Гарвардского проекта» уже сейчас неизмеримо значительнее, чем у «Барбароссы». Тем не менее очевидность его пока так и не стала общественным фактом. Хотя, казалось бы, любой неглупый и взыскующий истины человек должен без особого труда прийти к выводу о его наличии в природе. Некий литературный герой говорил, что если ваша жена — абсолютно белая — рожает вдруг негритёнка, а за девять месяцев до того ходила смотреть французскую борьбу с участием негра, то вы призадумаетесь… Увы, громадная часть народной массы (и необразованной, и образованной) до подобных логических операций пока не поднимается. А жаль, ибо при чисто логическом анализе послевоенной советской истории в свете событий последних лет выстраивается простая, логичная схема, в которую очень хорошо укладываются все «экспериментальные» точки уникального эксперимента над нашей страной и нашими народами! Говоря «уникального», я имею в виду то, что процессы в СССР, названные в своё время «социальным экспериментом», действительно были смелым экспериментом — чего не отрицали ни Ленин, ни Сталин, — но экспериментом, проводимым самойнашей страной и её народами, а точнее — лучшей частью народной массы. То же, что происходит сейчас в «Россиянии» и окружающих её «независимых государствах» (кроме Белоруссии, конечно), впервые является экспериментом, проводимым надстраной и её народами, причём проводимым худшей частью народной массы под руководством «майоров Гарварда». Под последними я имею в виду разного рода кремлеведов и советологов, «экспертов по СССР и России» и прочих им подобных, а также — внутренних агентов влияния в СССР всех уровней. Подчёркиваю: всех уровней, в том числе и прежде всего — референтского, а не руководящего. Победа в Великой Отечественной войне создала совершенно новое положение Советского Союза, который быстро восстанавливал свой народнохозяйственный созидательный потенциал, реализуя всё более грандиозные проекты. Показательная, на мой взгляд, деталь: в 40–50-е годы по всей степной зоне европейской части СССР были созданы защитные лесополосы, и только внешней непритязательностью этой акции и разбросанностью её результатов по громадной территории я объясняю наше непонимание уникальной исключительности и масштаба этого величественного свершения советского народа. Сегодня, между прочим, многие из этих полос спилены на дрова. Советская, социалистическая Россия могла стремительно и неудержимо уйти «в отрыв» и потянуть за собой все здоровые силы мира. И если в начале века Россию удалось втянуть в надолго ослабившую её войну, то в середине века подобная попытка успехом не увенчалась. Ослабленная новой войной Россия самым чудесным образом почти мгновенно вновь набрала мощь, в том числе — и ракетно-ядерную. Ведь это была теперь Советская Россия — центр Советской Вселенной! Ни интервенция четырнадцати государств в Гражданскую войну, ни внешняя агрессия в 1941-м Советскую Россию не уничтожили. Требовались иные методы. Собственно, оставалось одно: организация и разворачивание многообразной и долговременной деятельности по подрыву Советской России изнутри при помощи тщательно отыскиваемых, отбираемых и протежируемых отступников, ренегатов, перерожденцев. Успеху не могло не способствовать отсутствие обратных связей и связанное с ним почти полное отсутствие социального «иммунитета» к внешней социальной «инфекции», тем более — вносимой регулярно, малыми дозами и исподтишка. Думаю, ещё впереди детальный анализ хозяйственной деятельности в СССР со второй половины 50-х годов, проведённый с позиций оценки влияния на эту деятельность «Гарвардского проекта». А такой анализ мог бы, пожалуй, в совершенно новом свете представить и «целинную эпопею», блокировавшую подъём русского Нечерноземья, и элементы вроде бы идиотизма «планирования» Госплана СССР, и якобы «твердолобую» «идеологическую зашоренность» отделов ЦК КПСС, одним из которых уже в 60-е годы руководил такой видный антикоммунист, как Александр Н. Яковлев, и сомнительные ирригационно-мелиоративные проекты Минводхоза, и высохший Арал, и гигантоманские энергетические проекты 60–70-х годов, и наше нелетание на Луну… И многое, многое другое… Я далёк от намерения объяснять все общественные и экономические просчёты последних десятилетий в СССР только злым умыслом, но склонен считать, что удельный вес усилий «майоров Гарварда» в плохо объяснимом нарастающем «идиотизме» брежневщины и нынешней постбрежневщины преобладает! А наиболее мощный удар был нанесён в сфере руководящих кадров Страны Добра. Умницы агентами влияния блокировались, бездари и шкурники — протежировались и продвигались «наверх». Наличие многовековых доморощенных «бацилл» лишь способствовало развитию заболевания… После того, как студенты, референты, аспиранты и курсанты 50–60–70-х годов стали к середине 80-х крупными секретарями, заведующими отделами, профессорами, академиками и «идеологами», можно было начинать перестройку и перекройку Советского Союза, превращая его в… Ну, понятно, во что! Если эта схема верна (а она, конечно же, верна!), то Запад и его бесспорный лидер — США ответственны за умысел, подготовку и организацию политического убийства целой общественной системы. Причём системы, основанной, в отличие от западного общества, на Добре. * * * РОВНО за шестнадцать лет до дня своей смерти — 5 марта 1937 года Сталин выступил с заключительным словом на Пленуме ЦК ВКП(б). В своей речи Генеральный секретарь ЦК коснулся многих вопросов, в том числе и стиля и сути руководства. Я приведу из его речи две обширные цитаты, потому что они, пожалуй, позволят мне отказаться от долгих собственных рассуждений по этому вопросу. Итак, цитата первая: «Что значит ленинский тезис: не только учить массы, но и учиться у масс?.. У нас некоторые товарищи думают, что если он нарком, то он всё знает <…> или думают: если я член ЦК, стало быть, не случайно я член ЦК, стало быть, я всё знаю. Неверно это… <…> Я хотел бы рассказать вам о двух примерах, имеющих отношение к нашему руководству. Это было года три-четыре тому назад или больше, может быть, пять лет назад… Положение было у нас отчаянное, из Донбасса требовали — мобилизуйте рабочих, не хватает рабочих… Мы предложили Наркомтяжу (Наркомату тяжёлого машиностроения. — С. К.): давайте ваш проект, дающий выход из положения… Три проекта в разное время были представлены… Мы, члены Политбюро, пришли к тому, что проекты эти ни черта не стоят, <…> и решили из Донбасса вызвать простых людей, низовых работников, простых рабочих. Вызвали, спросили, в чем тут дело, как из положения выйти? Беседовали мы с ними три дня, и вот они подсказали нам то решение, которое мы приняли и которое потом перевернуло к лучшему положение в Донбассе…» Это — метод на все времена для Власти, если она действует в интересах народа. Если она не пользуется такими методами и не доказывает делом, что нужды народа — это её нужды, то такая власть антинародна. Во времена Ленина и Сталина народ верил Власти и во Власть. Во всяком случае, в неё верила лучшая и наиболее деятельная часть народа, что видно из второй сталинской Цитаты: «…Второй пример — пример с Николаенко. О ней много говорили, и тут нечего размазывать. Она оказалась права — маленький человек Николаенко, женщина. Пищала, пищала во все инстанции, никто внимания на неё не обращал, а когда обратил, то ей же наклеили за это. Потом письмо поступает в ЦК. Мы проверили. Но что она пережила и какие ей пришлось закоулки пройти для того, чтобы добраться до правды! Вам это известно. Но ведь факт — маленький человек, не член ЦК, не член Политбюро, не нарком и даже не секретарь ячейки, а простой человек — а ведь она оказалась права. А сколько таких людей у нас, голоса которых глушатся, заглушаются? За что её били? За то, что она не сдаётся, так мешает, беспокоит…» Что замечательно в этом примере? Да прежде всего то, что эта безвестная ныне женщина Николаенко верила в правду, потому что была уверена — если она будет верить в неё страстно, то в какой-то момент будет торжествовать она, а не её гонители, пусть даже высокого ранга. Но ведь такая уверенность у простого человека не возникает сама собой — на пустом месте. Эту уверенность в народной массе надо было воспитать, и не словами, а делами Власти. Добро и ранее присутствовало в мире, и тем более — в Русской Вселенной. Но даже в Русской Вселенной во времена царизма Добро, восстав, было обречено, как правило, на поражение. Ранее Зло, поднатужившись, всегда побеждало. И лишь в СССР Добро, восстав, — могло рассчитывать на победу. Правда, кое-кто из «просвещённых» «демократами» моих сограждан может напомнить мне об эксцессах в Новочеркасске в 1962, если не ошибаюсь, году, когда войска стреляли в демонстрантов. Но этот эпизод в истории СССР — особый. И те, кто тогда провоцировал людей на выступление, руководствовались отнюдь не идеалами Добра. В Стране Добра начальник мог до поры до времени блудить и самодурствовать, причём это «до поры» могло длиться порой и до его пенсии. Но если терпение Добра лопалось, если претензии Добра были обоснованными, публично заявленными и публично поддержанными, то Добро, как правило, побеждало! Я вспоминаю давнюю историю, произошедшую уже во второй половине 60-х годов в Симферополе. Шло предвыборное собрание по выдвижению кандидатом в депутаты областного Совета депутатов трудящихся крупного железнодорожного начальника, фамилия которого была что-то вроде Гленоцкий, — человека дрянного, имевшего уже два партийных выговора за насаждение взяточничества и подхалимажа, но влиятельного… Всё шло как полагается, «штатные» выступавшие хвалили присутствующего здесь же кандидата и т. п. Председательствующий уже хотел перейти к голосованию, но в рамках протокола должен был спросить, не желает ли выступить кто-либо ещё… Не ожидая ответа из зала, он уже начал: «Прошу голо-со…», но тут же осёкся, поскольку в зале поднялась женская рука. И когда волей-неволей женщину пригласили на трибуну, она сказала: — Может, мне и не стоило выступать, может, я тут и работать больше не буду, но надоело. Говорят: «Слуга народа, слуга народа…» Да какой же он слуга народа, когда мы все у него слуги… В зале повисла тишина, а женщина ещё что-то говорила в этой тишине, но скоро умолкла и ушла в зал. Председательствующий вынужден был начать наконец голосование. Оно было открытым, но в поддержку вроде бы всё ещё всесильного начальника из трёх сотен сидящих руку не поднял и десяток. Такова заразительная сила правды… Но ведь не только сам поступок уставшей от вранья женщины мог быть возможен лишь во вполне определённой общественной атмосфере, но и подобная реакция зала могла стать возможной лишь во вполне определённой общественной атмосфере. Тогда средний возраст сидевших в зале был где-то лет около тридцати пяти — сорока, то есть это были ещё воспитанники эпохи Сталина, пусть и надломленные хрущёвскими годами и не очень-то ободрённые начавшимися брежневскими годами, но выросшие в Советской Вселенной. И когда наступил момент истины, они не подкачали. А взяточник и самодур вскоре вылетел и из партии, и из руководящего кресла. Через десять лет подобное было уже невозможно, и ещё более невозможным это стало ещё через десяток лет — во времена, точно названные катастройкой. «Смелость» шахтёров, под телекамерами стучащих касками в 1990 году, объяснялась не социальной смелостью и активностью, а нарастающей социальной распущенностью и безответственностью в сочетании с социальной наивностью. Народ тогда уже не верил Власти и во Власть, а горбачёвской «власти» народ был не нужен и чужд. Зато в советской Стране Добра эта уверенность присутствовала, потому что Высшая Власть жила тогда интересами этой страны и, значит, жила интересами её народов. И пока эта уверенность в жизни страны присутствовала, Советская Страна Добра развивалась и жила. Я приведу, пожалуй, и третью цитату из заключительного слова Сталина на Пленуме ЦК ВКП(б) 5 марта 1937 года: «У древних греков в системе их мифологии был один знаменитый герой, который считался непобедимым, — Антей… В чём состояла его сила? Она состояла в том, что, когда ему в борьбе с противником приходилось туго, он прикасался к земле, к своей матери, которая его родила и вскормила, и получал новые силы… Но его победил Геркулес. Как? Он его оторвал от земли, подняв в воздух, и задушил в воздухе, оторвал от матери, породившей и вскормившей его. Я думаю, что наши большевистские руководители <…> должны быть похожи на Антея, <…> их сила состоит в том, что они не хотят разрывать связи, ослаблять связи со своей матерью, которая их родила и вскормила, — с массами, с народом… Все они — большевики — сыны народа, и они будут непобедимы только в том случае, если они не дадут никому оторвать себя от земли и потерять тем самым возможность <…> получать новые силы… Без этого — отрыв от масс, без этого — бюрократическое окостенение, гибель…» Требуются ли здесь комментарии? Думаю, нет… Я лишь сообщу читателю в качестве иллюстрации одну деталь, на первый взгляд не относящуюся к сказанному выше, а в действительности прямо с ним связанную: первый ежегодный сборник Академии наук СССР «Наука и человечество» — хорошо изданный, капитальный — вышел в свет в 1962 году и издавался год за годом. Последний его выпуск пришёлся на 1991 год. Что ж, это было вполне логично — начиная со следующего года наука в «Россиянии» начала лишь гибнуть и рассыпаться. * * * ЧИТАТЕЛЮ уже знакома «Книга для родителей» Антона Семёновича Макаренко. В её конце он написал: «Над человеком шефствуют законы человеческого общества, а не только законы природы. Законы социальной жизни обладают гораздо большей точностью, <…> большей логикой, чем законы природы. Но они предъявляют к человеку гораздо более суровые требования дисциплины, чем мать-природа, и за пренебрежение этой дисциплиной наказывают очень строго…» Что ж, верно. Нельзя быть человеком и жить «абы как»… Как-то мне попалась на глаза высказанная кем-то мысль о том, что быть человеком — это тоже профессия, и тот, кто уважает и любит свою профессию, должен совершенствоваться в ней всю жизнь. А далее Макаренко размышлял: «Может быть, все провалы воспитания можно свести к одной формуле: „воспитание жадности". Постоянное, неугомонное, тревожное, подозрительное стремление потребить способно выражаться в самых разнообразных формах, часто вовсе не отвратительных по внешнему виду… Если бы ничего, кроме этого стремления, не было, социальная жизнь, человеческая культура были бы невозможны. Но рядом с этим стремлением развивается и растёт знание жизни и, прежде всего, знание о пределах жадности…» И это — глубокая мысль. Принцип социализма, основополагающий принцип Советской Вселенной можно сформулировать и так: «Никогда не делай никому того, чего не хочешь, чтобы делали тебе». Истинно свободным делает человека самоограничение — не по типу: «А виноград-то зелен», а сознательное, осознанное как условие бытия тебя как человека. А теперь я дам последнюю, очень обширную цитату из книги Макаренко… Обширную и потому, что она хороша, и потому, что она — из книги, опубликованной как раз в том 1937 году, который «демократы» всех оттенков грязи пытаются представить как время торжества ужаса и насилия. А подлинным эпиграфом к 1937 году вполне могут быть эти вот слова великого нашего гуманиста и педагога: «Мораль буржуазного мира — это мораль жадности, приспособленной к жадности… В самом человеческом желании нет жадности. Если человек пришёл из дымного города в сосновый лес и дышит в нём счастливой полной грудью, никто никогда не будет его обвинять в том, что он слишком жадно потребляет кислород. Жадность начинается там, где потребность одного человека сталкивается с потребностью другого, где радость или удовлетворение нужно отнять у соседа силой, хитростью или воровством. В нашу программу не входят ни отказ от желаний, ни голодное одиночество… Мы живём на вершине величайшего перевала истории, в наши дни начинается новый строй человеческих отношений, новая нравственность и новое право, основанием для которых является победившая идея человеческой солидарности… Агрессивное тыкание локтями в наше время есть действие не столько даже безнравственное, сколько глупое. В социалистическом обществе, построенном на разумной идее солидарности, нравственный поступок есть в то же время и самый умный… <…> Коммунистическая мораль <…> не может быть моралью воздержания. Требуя от личности ликвидации жадности, уважения к интересам и жизни товарища, коммунистическая мораль требует солидарного поведения и во всех остальных случаях. <…> Жизнь есть борьба за каждый завтрашний день, борьба с природой, с темнотой, с невежеством, с зоологическим атавизмом <…> жизнь — это борьба за освоение неисчерпаемых сил земли и неба. Успехи этой борьбы будут прямо пропорциональны величине человеческой солидарности. Только двадцать лет прожили мы в этой нравственной атмосфере, а сколько уже мы пережили великих сдвигов в самочувствии людей». Макаренко написал это в 1937 году, а в 1960 году четыре обычных советских парня подтвердили правоту его слов своей 49-дневной «одиссеей» в Тихом океане. И это ведь были действительно обычные, не выдающиеся советские люди. Да, именем Асхата Зиганшина в его родной Сызрани назвали улицу, он выступал на XIV съезде комсомола, познакомился там с Гагариным, позднее окончил Ломоносовское училище ВМФ и пошёл служить в аварийно-спасательную службу Ленинградской военно-морской базы, где служит до сих пор. Крючковский живёт в Киеве, 37 лет проработав на судостроительном заводе «Ленинская кузня». Поплавский и Федотов умерли в 2000 году. Все они после своего триумфа в 1960 году жили честно и достойно, но это была всё-таки вполне обычная жизнь рядового жителя Советской Вселенной. Однако то, что на такие высоты духа в этой Вселенной оказались способны простые люди, ею воспитанные, говорит само за себя! И могло ли это не ужасать все силы Мирового Зла? Нет, мир жадного Зла, конечно же, не мог примириться с существованием рядом с собой Мира щедрого Добра. Это Добро может признать факт существования в мире Зла как выражение несовершенства мира и наших знаний о мироздании, как выражение конечности человеческого бытия. Признав этот факт, Добро стремится сузить зону действия Зла и ослабить его влияние на мир, расширяя зону действия Добра и усиливая Добро. Недаром булгаковский Воланд вопрошал Левия Матвея: «Что бы делало твоё Добро без моего Зла?» Но может ли примириться с Добром Зло? Никогда! Макаренко писал: «В старом мире моральная высота была уделом редких подвижников… В социалистическом обществе нравственное требование предъявляется всем людям и всеми должно выполняться. У нас нет парадных норм святости, и наши нравственные достижения выражаются в поведении масс». Поголовно нравственная народная масса? Нравственная не в силу страха перед «наказанием Божиим» или человеческим, а нравственная в силу высокого нравственного и интеллектуального развития? Реально, а не лицемерно нравственное общество? Нет, такогоМировое Зло допустить не могло. Оно должно было сделать всё, чтобы поселить в теле Советского Добра бациллы Зла и повести дело так, чтобы бациллы Зла, бурно развиваясь, убили это Добро. Это и произошло в годы, которые по праву можно назвать «эпохой Горбачёва».
Главная