(397…396 г. г. до Р. X.) Повинуясь призыву отечества, Агесилай не без огорчения покинул Восток, где военные действия его являлись уже предвестием великой победы и великих завоеваний, и обратил свое внимание на Запад, где его народу угрожала большая опасность. На этот раз гроза надвигалась из Беотии. Гегемония спартанцев и введенное ими олигархическое правление сделались повсеместно ненавистны. По этой причине Фивы, равно как и Коринф, чтобы не содействовать увеличению могущества Спарты, не участвовали в походе Агесилая в Азию. Мужество ожило и в Афинах, в особенности, когда афинский гражданин Конон, непримиримый враг Спарты, бежавший после битвы при Эгос‑Потамосе на остров Кипр, стал во главе персидского флота у острова Родоса, чтобы захватить посланные туда для спартанцев египетские корабли с хлебом. Да и персидское правительство постаралось везде усилить враждебное настроение против Спарты. Для достижения этой цели воспользовались и подкупом. Родосец Тимократ был послан с 50 талантами в Фивы, Коринф и Аргос, и его «золотая стрела» проникла в ожесточенные сердца. В это время между Спартой и Фивами готовилась вспыхнуть война. В одном пограничном споре между Опунтскими Локрами и фокидянами Фивы приняли сторону Локров. Тогда фокидяне обратились за помощью к Спарте. Лисандр, возвратившийся в сильном негодовании из Азии, с радостью приветствовал этот союз, который открывал ему новое поле деятельности и возможность приобретения новой славы. Он был послан эфорами в Фокиду с приказанием соединиться у города Галиарта с выступившим после него царем Павсанием и оттуда следовать с ним в Фивы. Узнав об этом, фиванцы заключили союз с афинянами и также направились к Галиарту, который после покорения Орхомена и Ливадии был осажден Лисандром. Приступ к Галиарту был отбит. Осажденные сделали вылазку, фиванцы в то же время напали на Лисандра и нанесли ему поражение, причем сам Лисандр был убит (в 395 г.) Павсаний прибыл уже после сражения. Не отваживаясь на новое нападение, он заключил перемирие, по которому получил тела убитых, взамен чего обязался очистить Беотию. В скором времени Павсаний, обвиненный правительством в трусости, а партией Лисандра в измене, вынужден был покинуть свое отечество. Только бегством удалось ему спастись от казни, которой угрожали ему спартанцы, разгневанные полученным поражением. Напротив того, враги еще более воодушевились победой. Коринф был назначен местопребыванием общего союзного и военного совета, и опорным пунктом для нападения на Пелопоннес. Теснимая таким образом Спарта вызвала Агесилая из Азии. Оставив отряд в 4.000 человек для охранения городов, он поспешно двинулся через Геллеспонт в Европу, прошел через Фракию и Македонию, разбил фессалийскую конницу, перешел Фермопильское ущелье и вступил в Фокиду и Беотию. Между тем, спартанцам удалось уже разбить медленно двигавшихся союзников при Немее (в 394 г.). Но в том же году Конон, предводительствуя персидским флотом, нанес при Книде жестокое поражение спартанскому флоту, которым командовал зять Агесилая Писандр. Причем пал и сам Писандр. Агесилай скрыл это поражение от своих войск, распустив слух о якобы одержанной победе и воздал богам жертвоприношения. При Коронее (авг. 394 г.) между Агесилаем и союзниками, в особенности фиванцами, произошло кровопролитнейшее сражение, в котором Агесилай, хотя и одержал верх, но потерял столько людей, что не пошел дальше в Беотию, а двинулся в Фокиду, откуда морем вернулся в Пелопоннес. Гораздо важнее сухопутных сражений были действия на море с тех пор, как им овладел Конон со своим флотом. Вслед за победой при Книде многие приморские города и острова снова отложились от спартанского союза, в особенности, когда Конон убедил Фарнабаза, бывшего только по названию начальником персидского флота, объявить, что все греческие города, которые перейдут на сторону персов, получат свободу и самостоятельность. Затем Фарнабаз и Конон направились в Грецию, покорили Киклады, опустошили берега Лаконии и взяли остров Киферу. Фарнабаз, подкрепив союзников большой денежной суммой, возвратился в Азию. Со своей стороны Конон, так же снабженный значительными денежными средствами, поспешил в Афины и восстановил разрушенные стены как в Афинах, так и в Пирее.[1] Города изгнали ненавистных спартанских гармостов, и только Деркилид удержал за Спартой Сеет и Абидос, куда спаслась бегством большая часть изгнанных гармостов. Положение Спарты сделалось чрезвычайно опасным. Надлежало во что бы то ни стало воспрепятствовать новому возвышению Афин. Для этого спартанская хитрость старалась отыскать в политике место, где бы можно было навредить афинянам. Спартанцы направили к Тирибазу, новому наместнику Сард, послов и в их числе Анталкида, который отличался своим дипломатическим искусством. Спартанцы представили Тирибазу, что деятельность Конона направлена лишь к выгоде Афин и в то же время предложили сатрапу самые выгодные мирные условия. В силу этих предложений греческие города в Малой Азии предоставлялись персам, а прочие государства, города и острова оставались независимыми. Условия эти настолько прельстили Тирибаза, что он заключил Конона в оковы, дал спартанцам денег на постройку кораблей и отправился к царю, чтобы склонить его на принятие спартанских предложений. Но в то самое время, как Тирибаз ехал в Сузы с самыми враждебными намерениями против Афин, персидский полководец Стругас напал на предававшегося в Азии грабежу спартанского военачальника Фимброна и разбил его, причем последний был убит (в 392 г.). Афиняне под предводительством Фразибула снова получили перевес в Геллеспонте, Халкедоне и Византии. Фразибул же вновь овладел Лесбосом. В скором времени Фразибул был схвачен и убит в городе Аспенде жителями этого города, возмущенными неистовствами его воинов. Сухопутная война велась не с таким определенным планом, как война на море и, состоя из ряда нападений и опустошительных набегов, сосредоточилась в области Коринфа. Хотя союзники и потерпели значительное поражение при Лехее (в 392 г.), но афинянин Ификрат со своим наемным легковооруженным отрядом пельтастов (названных так по их маленьким щитам — пельтам) сумел неутомимой энергией и удивительным искусством не только поддержать «малую войну», но и нанести нападением при Коринфе чувствительное поражение спартанским гоплитам. Так же счастливо сражался он и в Геллеспонте, куда был послан в качестве преемника Фразибула. Он разбил спартанского гармоста Анаксибия в Абидосе и снова доставил афинянам богатую таможенную пошлину. Но за помощь, оказанную отложившемуся от Артаксеркса кипрскому царю Эвагору афиняне совершенно потеряли благосклонность персидского царя. Лишив их всякой денежной поддержки, Артаксеркс снова принял сторону спартанцев. Анталкид, благодаря сделанным им Тирибазу мирным предложениям, получил в Сузах, у персидского царя самый радушный прием. Артаксеркс через Тирибаза разослал во все государства приглашения прислать в Сарды послов для переговоров о мире. Собравшимся здесь послам было прочитано вслух следующее царское послание: «Артаксеркс, царь персов, признает справедливым, чтобы греко‑азиатские города и острова Клазомены и Кипр оставались у него в подданстве, а прочие города и все острова, как малые, так и большие, были бы автономны, то есть свободны жить по своим собственным законам, за исключением Лемноса, Скироса и Имброса, которые должны оставаться во власти Афин. Кто не примет этих мирных условий, так принудит их принять их царь персов силою оружия». На счет этих мирных условий у эллинов могло существовать одно лишь мнение, что первый пункт их — предоставление Малой Азии врагу нации — позорит честь греческого имени. Еще большую досаду возбуждало то, что второй пункт совершенно очевидно был составлен к выгоде одной только Спарты. Пелопоннесский союз под гегемонией Спарты не уничтожался, ибо спартанцы удерживали за собой принадлежавшие им города и государства, которые до этого были автономны. Мессения оставалась за спартанцами, между тем, как Афины, Фивы и Аргос должны были совершенно или большей частью отказаться от господства над другими государствами. Но кто мог отважиться не присоединиться к приговору персидского царя? Продолжительная братоубийственная война истощила все силы: поля были опустошены, жители разорены, торговля и мена пали. Повсюду чувствовалось такое страстное желание мира, что при притуплённом и без того национальном чувстве было весьма легко побороть в себе такие тягостные размышления. [1] Хотя Конону и удалось убежать из заключения, но для него в скором времени сделалось крайне неудобным сохранять двойственное положение: предводителя персидского флота и афинского патриота. Поэтому, по некоторым сведениям, он возвратился в Эвагору, на Остров Кипр и умер там естественной смертью в 389 году.
Главная